Амма закрывает окно, возвращается и томно разваливается на диване – Доминик, убеди меня в том, что возрождающийся феминизм – плохой признак; разве это не то, что доктор прописал?
мне не нравится коммерциализация самого понятия, Амма, когда-то феминисток так поливали в массмедиа, что целые поколения женщин отказались от собственной свободы, кому охота попасть под раздачу? а сейчас заворковали, ты же видела эти гламурные фотосессии обалденных юных феминисток в классном прикиде и много о себе понимающих… такая мода, но она пройдет
феминизму нужны тектонические сдвиги, а не модные перелицовки
Доминик нужно согласие подруги, чай, не бином Ньютона, но Амма, вечная спорщица, отказывается видеть очевидное – в тебе говорят циник и ощущение конца света, Дом
во мне говорит ясновидящая: любое политическое движение, зарабатывающее на торговле красотой, обречено
постой, в том, что массмедиа зациклены на красавицах, нет ничего нового, посмотри на Глорию, Жермен и Анджелу в молодости, уж точно не гадкие утята, так что если женщина молода, хороша собой и ебабельна, то она попадает на страницы журналов, и неважно, кто она, музыкант или мутант
мутант?
случайно получилось в рифму, Дом
а еще меня достают эти задроты-трансы, видела бы ты, как я огребла, после того как объявила, что мой фестиваль для женщин-родившихся-женщинами, а не для женщин-родившихся-мужчинами, меня тут же окрестили трансфобкой, хотя это не про меня уж точно, у меня подружки-трансы, но есть ведь разница: тот, кого воспитали как мужчину, даже если он не чувствует себя таковым, все равно несет на себе этот отпечаток, а значит, он не может быть абсолютно таким же, как мы, правильно?
они начали кампанию против моего фестиваля, а возглавила ее некая Морган Маленга с миллионом подписчиков в «Твиттере», в течение многих месяцев она уничтожала мою репутацию, пока я наконец не сдалась
Дом, какая ты смешная… задроты, протесты… тебе напомнить? что было бы, если бы «Твиттер» существовал в наше время? да мы бы их разнесли в пух и прах… а трансы имеют полное право сражаться за свои права, и тебе надо быть более открытой, если не хочешь оказаться на обочине… мне вот пришлось полностью пересмотреть свои взгляды из-за моей продвинутой дочери, которая с утра до вечера меня воспитывает… многие из этих юных феминисток, я уверена, от тебя в восторге, ты для них сладкое дитятко и магнит для притяжения
я для них не сладкое дитятко, Амс, а пережиток прошлого, и в этом проблема, они меня не уважают
значит, ты должна говорить с ними, Дом, а пока давай с тобой отметим то, что все новые и новые женщины переосмысливают понятие феминизма, активизм широких масс распространяется как лесной пожар, у миллионов женщин открываются глаза на возможности взять этот мир в свои руки в качестве полноправных личностей
с этим уже не поспоришь.
Эпилог
Пенелопа
стремительно приближается к своему восьмидесятилетию (через два дня), и так же стремительно скоростной поезд несет ее на север
пытаясь читать в «Телеграфе» страницы, посвященные культуре, она натыкается на хвалебную рецензию, посвященную спектаклю об африканских амазонках в ее любимом лондонском Национальном театре
пусть расхваливают, но это она точно пропустит
путешествуя первым классом, она желает получить удовольствие от джина с тоником и соленых крекеров, несмотря на высокое давление, наверняка подскочившее еще на сто пунктов из-за шума-гама вокруг; эти выскочки за пару сотен делают себе апгрейд, чтобы потом тихую комфортабельную атмосферу для состоятельных людей превратить в сплошной кошмар – орущие сопляки, пивные гулянки и, хуже не придумаешь, люди, громко обсуждающие сугубо личные вопросы по мобильному телефону
так и хочется им крикнуть: ВЫ КОГДА-НИБУДЬ УЖЕ ЗАТКНЕТЕСЬ?!!
но, хоть она и в летах, с хулиганьем лучше держать язык за зубами, не то завтра в газетах появятся заголовки
«Пьяный бузотер сбросил со скоростного поезда пенсионерку»
у Пенелопы явно понизился порог терпимости к людям, исключение составляет только Джереми, спасший ее от креста старой девы, который она несла слишком долго
она прожила многие годы очень независимой и такой же несчастной, а ей хотелось быть взаимозависимой рядом с любящим человеком
что и случилось
она познакомилась с Джереми, когда ей было уже под семьдесят, на занятиях по тай-чи, которые ей порекомендовала чудесная доктор Лавиния Шоу (нигерийка, увы, уже вышла на пенсию, и ее заменил мужчина) для обретения чувства равновесия после неоднократных падений
последний раз она так сильно ушибла плечо, что потребовались стероидные уколы и несколько лет на восстановление
так часто падать опасно, предупредила ее доктор Шоу, все может кончиться инвалидным креслом
Пенелопа сделала вывод
для начала попробовала класс тай-чи в Камбервелле, где ее окружали невероятно стройные девушки и юные красавцы с затейливыми самурайскими пучками волос на макушке, и этих юных красавцев интересовали исключительно женщины
а потом она нашла более подходящий класс в Далвиче (не путать с Восточным Далвичем) с впечатляющим ассортиментом пожилых джентльменов правильного толка
к одному из них она и приткнулась – это и был Джереми с серебристыми волосами и лицом аристократа-альпиниста (вылитый Ранульф Файнс
[61])
на несколько лет старше ее, разведенный (оценено сразу, как и полагается)
она стала рядом с ним, когда учитель дал команду «Разделить Гриву Дикой Лошади, Схватить Птицу за Хвост и Перенести Тигра через Гору»
Пенелопа отбрила всех соперниц, пустив в ход успевшие несколько заржаветь навыки, которые когда-то, еще подростком, помогли ей охмурить Джайлса
она принесла Джереми груши из своего сада, а также вырезки незаслуженно отсутствующих культур в его саду – штокроза, камелия, глициния (тоже оценено сразу)
похоже, она ему понравилась, и тогда, подогревая его амбиции, она подарила ему пластинку на 78 оборотов с раритетной записью Марии Каллас, которую он боготворил
бог знает сколько времени потратила на ее поиски в магазинах грампластинок в Вест-Энде, а ему сказала, что обнаружила ее в собственной коллекции классических музыкальных записей (пришлось срочно обзаводиться этой коллекцией на случай, если он проявит к ней интерес)
а сколько всякой белиберды она выслушала, сидя рядом с ним в Королевском оперном театре, Английской национальной опере, на оперных фестивалях в Глайндборне, Олдборо и Гарсингтоне
