я тебя защищала, я о тебе заботилась и перегрызла бы горло любому, кто попробовал бы нас разлучить
Дейзи
ушла из дома и поклялась больше никогда не обмолвиться ни словом с матерью, слишком слабой, чтобы противостоять отцу, которого больше заботило, что говорят о нем другие, чем собственный ребенок
она нашла работу – делать искусственные цветы на шляпной фабрике – и снимала жилье вместе с Руби, такой же молоденькой, с пятилетним сыном Эрнестом, названным так в честь моряка, который ее обрюхатил и исчез
откуда-то из Адена на Красном море
Грейси, ты можешь себе представить красное море?
Дейзи
повсюду таскала с собой Грейс на перевязи, так как ее некому было оставить, кто заслуживал бы доверия
после того как родня порвала с ней всякие отношения
только не Руби, которая и собственного-то сына редко мыла
а я тебя, Грейси, мыла каждый день в бадье из-под напорной трубы, а воду грела на очаге, где мы тушили овощи в чугунке
ты у меня становилась кристально чистой, и твои милые кудряшки блестели, как капли росы
а у бедного Эрнеста на голове были колтуны, его мамаша часто припозднялась, и я не пускала его в грязный переулок, заваленный мусором и битым стеклом
да, я за ним присматривала, но забрать его совсем не могла, он же не мой ребенок
уж не знаю, что из него вышло, так как вскоре мы перебрались в комнату к Мэри, тоже работавшей на фабрике, она жила с мужем и тремя детьми, и дополнительные деньги для них были не лишними
Дейзи
обещала дочке вывезти ее на природу
хочу увидеть, как ты носишься в высокой траве, как солнце освещает твое карамельное личико, и ты кричишь: «Мама, ты меня не поймаешь, ты меня не поймаешь!»
обещала дочке, что еще найдет себе мужа, который их обеспечит, плотника, который сколотит мебель для их коттеджа из трех комнат плюс ванная и настоящий, не во дворе, туалет, на кухонном столике живые цветы, в духовке печется хлеб, вокруг прекрасный воздух и рядом чистая река, где можно каждый день купаться
летом
Дейзи
не могла предположить, что у нее начнется сухой кашель, усугубляемый угольной пылью
мне нельзя болеть, сказала она восьмилетней дочери, и я не могу позволить себе доктора, а если возьму больничный, то мне не заплатят и могут не взять обратно
кто будет нас кормить, Грейси?
мама, я буду тебя кормить
у Дейзи
диагностировали туберкулез, после того как ее напарницы пожаловались начальнику, что она их всех перезаражает
приехал врач, осмотрел ее и отправил на карантин в туберкулезный санаторий
где всех быстро ставят на ноги
* * *
Мэри взяла девочку под свое крыло, пока Дейзи не поправится (чудеса иногда случаются)
но всякая дрянь
забившаяся в легкие
пожирала ее изнутри
и тогда Мэри, выросшая в приюте для девочек
упросила миссис Лэнгли, которая до сих пор возглавляла это заведение, взять девочку к себе – время самое подходящее, поскольку одну девочку как раз взяли на работу
была зима, она довела Грейс до приюта и ласково прижала к себе
пока-пока, здесь за тобой будет хороший уход, тебя научат всему необходимому
Грейс видела, как Мэри удаляется в черных, растрескавшихся ботинках, в рваном, стелющемся по грязи платье, завернутая в коричневую шаль, копну волос, похожую на птичье гнездо, венчала шляпка с искусственной оранжевой розочкой, сделанной руками Грейс
пока-пока, Грейси, крикнула она сдавленным голосом, не оборачиваясь, и вскоре скрылась за воротами
последняя, кто знал ее маму.
2
поначалу она ходила по приюту как во сне, девочки окружали ее, трогали за волосы, поглаживали кожу, спрашивали, почему она такая темная
мой папа из Абиссинии, отвечала она с гордостью, как будто знала его лично
тебе никогда не бывает стыдно за то, откуда он родом? – спрашивала ее мама и добавляла, что однажды они его найдут, если, конечно, он еще жив – он ведь за мной не вернулся, так что, может, и умер
Грейс рассказывала девочкам, что Абиссиния – это далекая волшебная страна, где люди ходят в шелковых мантиях и коронах с брильянтами, а живут они во дворцах и каждый день едят жареное мясо с картошкой и сырным суфле
на девочек это производило впечатление
другое дело, когда она проснулась с криками, и воспитательница прибежала в спальню проверить, что за ужасы там происходят, а убедившись, что все нормально, сделала Грейс выговор, чтобы та не устраивала спектакля
девочки сказали ей: успокойся, ты ко всему привыкнешь, как и мы, а сейчас прикуси язык и дай нам поспать
тогда она с головой накрылась одеялом, чтобы никто не слышал ее реакции, когда она думает о маме
мама крепко ее обнимала, когда они вместе спали, и говорила:
Грейси, ты моя, и я тебя никогда не отпущу
и на фабрике так и было, но вот пришли мужчины в белых халатах и масках и насильно увели маму
а она брыкалась и кричала: Грейси, я за тобой вернусь, я за тобой вернусь
всякий раз, когда раздавались удары щеколды в виде львиной головы о входную дверь, первая мысль Грейс была: это мама стоит на крыльце, руки на бедрах, на лице улыбка, как будто они до сих пор играли в какую-то игру
ну что, Грейси, соскучилась? беги за курточкой, дружок, мы едем домой
* * *
потребовалось немало времени, чтобы Грейс оставила надежду на то, что мама за ней придет
еще больше, чтобы она перестала ощущать разливающееся в животе тепло при одной только мысли о маме
еще больше, чтобы она стала забывать мамино лицо
ночами она теперь грезила о папе
который вернется, чтобы ее спасти
и увезти в рай
Грейс научили ухаживать за собой и за приютом, первое ей нравилось – мама говорила, что это близко к набожности, – а второе не очень
научили украшать свое платье пуговками, ленточками и оборочками, нашивать на воротничок кружево к выходному белому платью, предназначенному для церкви
научили вязать шерстяные чулки, шляпы и зимние шарфы, полировать до блеска черные ботиночки, которые она носила с гордостью, хотя поначалу они ей с непривычки натирали ноги
научили готовить мясо, рыбу и курицу так, чтобы никого не отравить, печь хлеб и пироги и при этом ничего не отправлять в рот во время готовки, а не то отхлещут по пальцам
