Я качаю головой.
– Я не знаю, как это сделать.
– Просто дыши. И попытайся дотянуться до меня. – Она протягивает руку ко мне, но если моя рука вытянута ладонью вверх, то ее на сей раз опущена ладонью вниз. – Давай, Грейс. Расслабься и тянись.
Я понятия не имею, что это значит, но говорю себе: «Да какая разница? В худшем случае я выставлю себя дурой, ну и что? Все здесь уже видели, как я это делаю – хотя бы раз».
Я глубоко вдыхаю и пытаюсь сделать то, о чем просит меня Мэйси, – тянусь к ней, стараясь вобрать в себя хотя бы искорку ее магической силы.
– Ну как, ты что-нибудь чувствуешь? – спрашивает она, и ее глаза светятся – такого я еще не видела.
– Нет. Извини.
Она улыбается.
– Не извиняйся. Просто попытайся еще раз.
Я пытаюсь, на сей раз изо всех сил, но опять ничего не происходит.
– Бог любит троицу, – с ухмылкой говорит она. Затем спрашивает: – Чувствуешь?
Она так уверена. Может, я что-то упускаю?
– Не знаю, чувствую я что-то или нет, – отвечаю я после нескольких секунд, проведенных в попытках почувствовать хоть что-то. Что угодно.
– Ничего ты не чувствуешь, – говорит мне Хадсон, не отрывая глаз от книги, которую читает.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я.
– Оттуда, что я нахожусь в твоей голове, и я ничего не чувствую. К тому же у меня есть магическая сила, так что я знаю, что ты должна чувствовать, и сейчас этого определенно не происходит.
– Конечно, не происходит, – хнычу я. – Мне суждено прожить всю мою жизнь на стене музея – в качестве самого бездарного из водостоков.
Во мне нарастает паника, я осознаю, что все пялятся на меня с жалостью во взгляде. Все, кроме Хадсона. Ему мое унижение, похоже, до фонаря.
Вероятно, почувствовав мою досаду от сознания собственного бессилия, Джексон говорит:
– Да ладно, не бери в голову. Мы займемся этим в другой день. – Он улыбается ободряющей улыбкой. – Рим строился не за один день.
Я вздыхаю. Возможно, он был прав. Вся эта сверхъестественная хрень мне в новинку. Так что, возможно, совершенно естественно, что я еще не могу делать даже самые элементарные вещи, которые должна уметь горгулья.
Хадсон тоже вздыхает, затем осторожно закрывает книгу и кладет ее на журнальный столик.
– Рим строился не за один день, но это будет сделано за один день. – Он потягивается, как кот, так высоко подняв руки над головой, что его футболка задирается, вновь обнажая бесподобные мышцы пресса.
Перехватив мой взгляд, он вскидывает бровь и говорит:
– Ты можешь это сделать; просто очевидно, что тебе нужен кто-то… имеющий чуть больше знаний и опыта.
К черту свечу. Мое лицо горит, как в огне.
– Грейс, так мы будем это делать или нет? – вопрошает Мэйси.
– Нет, – отвечаю я. – Я не могу понять, что именно мне нужно делать.
– Вначале никто этого не понимает, – говорит Хадсон, приблизившись и встав в футе от меня. – Ты сможешь это сделать, я тебе обещаю.
Я поворачиваюсь к нему.
– Ты не можешь мне этого обещать. Ты не знаешь…
Он мягко улыбается.
– А вот и нет – знаю…
– Каким образом? – Мой голос срывается.
– Я не дам тебе потерпеть фиаско. – Он кивком показывает на Мэйси. – Скажи ей попробовать еще раз.
Я смотрю ему в глаза, затем делаю глубокий вдох и поворачиваю голову к Мэйси.
– Хадсон говорит, что нам надо попробовать еще раз, Мэйс. После этого я выкину белый флаг.
– Э-э, хорошо. – Она явно не знает, радоваться ей тому, что меня подначивает Хадсон, или нет. – Попробуем еще раз. – И ее глаза опять начинают светиться тем же странным светом, когда она посылает в мою сторону импульс силы.
– Готова? – спрашивает Хадсон, и по его лицу медленно растекается улыбка, от вида которой меня охватывает волнение.
– Готова к чему?
Он щелкает пальцами.
– Вот к этому.
Глава 52. Давай, детка, зажги мою свечу
[18]И глубоко внутри меня вдруг появляется странное чувство – искра жара, света, энергии, которая мне одновременно и знакома и чужда.
– Давай, – чуть слышно говорит мне Хадсон. – Потянись к ней.
И я тянусь, чувствуя, что все во мне открыто. Искра пронзает меня. Воспламеняет меня изнутри. Заставляет каждое нервное окончание в моем теле ожить так, как прежде не бывало со мной никогда.
– Теперь ты это чувствуешь? – спрашивает Мэйси, взволнованно повысив голос.
– Да, – отвечаю я, потому что наверняка это и есть то, о чем она говорит. Это великолепное чувство, теплое, яркое, полное воздуха и света и проникнутое магией, проникнутое волшебством.
– Отлично, – продолжает Мэйси. – Теперь привыкни к нему. Сделай так, чтобы оно распространилось по всему твоему телу.
Я делаю это, позволяя теплу и свету охватить меня всю.
– А что теперь? – спрашиваю я, потому что это чувство невероятно, но оно не продержится во мне долго – прогорит и исчезнет, если я не пойму, что с ним делать.
– Сосредоточься, – командует Мэйси, – на том, чтобы зажечь эту свечу. Представь это себе. И зажги ее.
Я смотрю на свечу так пристально, как никогда не смотрела ни на что, представляю себе, как она вспыхивает, как пламя пожирает ее фитиль. А затем пытаюсь зажечь ее.
Но ничего не происходит.
– Не переживай, – успокаивает меня Мэйси. – Ты уже совсем близко, я это чувствую. Просто попробуй еще раз.
Я чувствую, что свет во мне начинает мерцать, угасать, и так боюсь, что он исчезнет, что у меня начинают дрожать руки, начинает ныть в груди.
Должно быть, Мэйси видит, что творится со мной, поскольку она говорит:
– Ничего. Мы можем повторить попытку потом.
– Не слушай ее, – советует мне Хадсон, который теперь стоит прямо за мной, совсем рядом. – Ты можешь это сделать.
– Нет, не могу. Это чувство уходит. Я это чув…
– Так втяни его обратно, – командует он. – Не выпускай его, вбери в себя, собери в единый сгусток силы и только потом используй.
– Но Мэйси сказала…
– К черту Мэйси. Все используют магическую силу по-разному. Я чувствую ее в тебе. Она здесь, она готова к применению. Давай, примени ее.
