Компания собиралась в баре, рядом с «Меркурием» – безымянным и потому, называемым по имени магазина, в тени которого прятался. Местный пивной бар, ставший в процессе взросления чем-то вроде «штаба» – такой есть у каждой компании. Ничего особенного. Ни в его меню, ни в его интерьере, ни в площадке перед ним – в данном случае это вообще была автомобильная парковка. Поэтому обычно, когда выходили из бара не просто покурить по-быстрому, но и поговорить по душам – отходили как раз за магазин, в небольшой скверик с несколькими скамейками. Но Вика к удивлению Ужа, пройдя прямо на центр парковки, встала рядом с чьим-то мотоциклом. Мало того, положила руку на руль.
– Вот, смотри. Я давно с родителями на тему подарка в честь окончания школы договаривалась, но так до конца не верила, что они купят. А вот… В общем, ещё несколько дней назад подарили, но вам тогда не до этого было. Показываю сейчас.
– Поздравляю… – начал Жильвинас, но осекся. Вика нетерпеливо цыкнула на него.
– Молчишь, когда не надо, так и сейчас не перебивай. В общем… – Она помолчала, решаясь. – Слушай. Вы завтра отстаиваете эту «церемонию вручений» и всё – ты свободен, так? – Жильвинас осторожно кивнул.
– Так, – удовлетворенно повторила Вика. – Так вот, слушай… Завтра, в семь вечера, с этой площадки я отъеду в сторону Тракайских озёр и проведу возле них следующую ночь – в палатке и двухместном спальном мешке. Как ты видишь, это транспортное средство тоже двухместно. В общем, завтра. В семь. Вечера. Решай. – Проговорив последние слова так, словно забивала ими гвозди, сосредоточенно при этом глядя на шляпки, Вика, наконец, подняла глаза на Ужа. – Ну а я пока поеду. Парней от меня поздравь ещё раз, ладно?
На самом деле, воспринимать происходящее рядом с ним Жильвинас перестал уже тогда, сразу после того, как мотоцикл Вички свернул с площадки, выехав на бывшую «улицу Космонавтов». На автопилоте вернулся в бар, пробормотал что-то о том, как у Вики образовались дела и просидел весь остаток вечера, уткнувшись в свой бокал Coca-Cola. Один раз случайно хлебнул пива из бокала Зайца, но даже не заметил ошибки. Зайцу и тем более всем остальным не рассказывал. Он знал, конечно, что их непонятные недоотношения с Спичкой-Вичкой, ни для кого в этой компании не секрет, но сам разговоров на эту тему никогда не допускал. Их отношения, отсутствие отношений – его решение, решение, которой он раз за разом мучительно переоценивал и принимал. Но сейчас что-то мешало очередной раз согласиться с доводами воспитания и веры, не получалось проникнуться мыслями о греховности плоти… Не в плоти все-таки дело. И неисповедимы пути Господни. И не все пути, что он видит перед собой, требуют полной аскезы. И, в конце концов, Бог есть любовь.
* * *
– Почему? Почему ты не можешь жить как все? Ты же сам говорил, что это равнозначные пути – так поступай на физику, становись профессором, ухаживай за Вичкой, спи с ней, расти с ней детей. Что плохо? Какого, спрашивается, хуя тебя тянет в семинарию? – в отличие от Жильвинаса не сквернословящего вообще, Заяц ругался матом, но редко. Сейчас был именно такой случай, когда мат выражал его эмоции лучше всего. Уж заявил, что выбирает путь религии.
– Мне кажется, этот путь все-таки прямее, – Уж упрямо сжал губы. – Я всё решил, Заяц. В конце концов, сколько можно девушку мучить, сам посуди. Это же бред: я – объект её роковой страсти. Да по ней полрайона сохнет! Вот пусть и будет счастлива.
– А почему она не может быть счастлива с тобой?
– А ты сам подумай… – Уж прицелился и отправил мяч в корзину. Мяч, прошел сквозь кольцо не задев его, и со стуком, эхом разошедшимся по ночному двору, опустился на землю. – То есть, это всё с десятого класса продолжалось, а сейчас я такой прихожу: всё, я определился, я буду вести светский образ жизни. Идём, трахнемся, наконец-то…
– То есть, ты выбираешь Церковь для того чтобы в её глазах не было идиотизмом, что ты отвергал её на протяжении двух лет? Ты – феерический дебил, Уж, у меня слов нет! – подобрав мяч, Заяц зашагал к подъезду. На полпути обернулся к оставшемуся на площадке Жильвинасу. – Видеть тебя, блядь, не могу! Долбоёб! – последнее слово было произнесено по-русски, но Жильвинас понял.
* * *
После концерта они присели за столиком в холле «Forum Palace». Вика потягивала белое пиво, Жильвинас – верный сложившемуся образу, образу жизни, обетам и всему, чему он оставался верным – целомудренно пил кофе.
– До сих пор не могу поверить – я на концерте «Ленинграда» с тобой. С тобой! Я вообще не знала, что ты их слушаешь! Заяц – да, понятно. Но ты?!
Виктория была весела и возбуждена, за ней было приятно наблюдать. Жильвинас улыбнулся в ответ:
– Заяц и приучил. Ещё в те времена, когда я в семинарии учился, а он вовсю в LSA
22 активничал. Утверждал, что ему «Ленинград» необходим для поддержания тонуса, а мне полезен, чтобы совсем святым не сделаться и в небо не вознестись раньше времени. Он, кстати, дико завидует нам. Утверждает, что я специально со Всевышним договорился чтобы тот Шнура в Вильнюс приволок – чтобы ему в Литву захотелось.
– А он по-прежнему не хочет? – в отличие от Ужа Вика с бывшим старостой не переписывалась и с тех пор как он решил покинуть Литву слышала о его делах исключительно от Жильвинаса. Как и о делах большинства других одноклассников – Жильвинаса сан не сделал затворником, скорее наоборот. Пользуясь статусом священника, Уж всерьез взялся за роль всеобщего-всеклассного духовного попечителя и гуру, и, в этом качестве, без стеснений навязывал свое общество даже тем из одноклассников, кто в детстве с Ужом разве что здоровался. А с «Королями Улиц», Викой и еще несколькими близкими друзьями тех времён, он общался, кажется, даже плотнее чем в школе. Если не лично, то с помощью электронной почты.
– Не хочет, – Жильвинас вздохнул. Все-таки из всех друзей Заяц и был ему ближе, и беспокоил больше. – Утверждает, что уже одного предательства страны с него было достаточно, а после второго – так и разговаривать не о чем…
– А второе – это что? – удивилась Вика. То, как Андрей вдруг бросил свою активно развивающуюся карьеру в литовской политике, поменяв ее на эмигрантский хлеб чернорабочего, они обсуждали неоднократно и поэтому с «первым предательством» было относительно ясно.
– Помнишь пару месяцев назад мы с тобой матч смотреть ходили? Так вот, через три дня была следующая игра, и тогда-то второе предательство и свершилось, – через силу улыбнулся Жильвинас. Воспоминания о последних минутах матча «Литва – Македония» и у него по-прежнему отзывались звенящей обидой, разочарованием…. Некоторые вещи понятны только мужчинам. И только другим мужчинам можно признаться в том, что понимаешь их. – Кстати, о жертвах того матча… Я так и думал, что в зале видел Римлянина…
Вика обернулась. К ним, заметив их в уже изрядно опустевшем фойе-баре, приближались бывший одноклассник, бывший успешный спортивный журналист, бывший ведущий спортивный телекомментатор Артурчик Роматис и его вечная, уже четыре года как, невеста «Мисс Литва2009», «Мисс Балтия – 2010», «Вице-Мисс Европа 2011» Юргита Юрайте.
