И он взялся за подол пыльной рясы.
– Нет-нет, верю вам на слово, святой отец! – испуганно замахал руками Ангел. По случаю жаркой погоды патриарх решил обойтись без штанов. – Убедили, буду ждать ключи от обещанного вами рая.
В этот момент с головы Петра слетел серый городской голубь и с насмешливым курлыканьем пронёсся прямо возле лица телеведущего, безвозвратно испортив ему королевский плащ.
– Ах ты! Бяка! Закаляка! – вне себя от возмущения завопил Головастиков, запоздало размахивая кулаками. Голубь, совершив злодеяние, вернулся на свой сторожевой пост и, судя по его весёлому виду, явно потешался над телеведущим. – Ах ты, подлец! Ах ты… – тут Ангел умолк на полуслове, потому что вдруг осознал – на чём сидит голубь. На симпатичнейшем лавровом венке, украшающем причёску Петра!
– У него есть, а у меня нет! – ахнул Головастиков, скинул грязный плащ и тут же, при помощи перстня, заказал срочную доставку квадрокоптером золотого «Венца победителя» из ближайшего круглосуточного магазина ювелирных украшений.
То ли молитвы Доброжира сработали, то ли «Венец победителя» проявил себя эффективным талисманом, то ли прореха в имперском законодательстве оказалась больше чёрной дыры в космосе – но заседание Сената прошло быстро и фантастически удачно. «В соответствии с «Учреждением об Императорской фамилии», действовавшим на момент коронации гражданина Головастикова Ангела Ивановича… Закон об отмене «Учреждения», принятый Государственной думой Российской империи после коронации, в апреле две тысячи семнадцатого года, обратной силы не имеет… Доводы гражданки Романовой Екатерины Николаевны о «беспрестанной болтовне» гражданина Головастикова во время коронации, не являются существенными, так как не противоречат ни одному пункту «Учреждения»… В связи с вышесказанным, гражданин Головастиков Ангел Иванович объявляется императором Всероссийским».
Да, да, да, да!
Ангел не понял и половины из сказанного судьёй, но ухватил главное – он теперь официальный государь! Он, он, он!
Екатерина была уничтожена. В Сенат она вошла императрицей – а вышла простой операционисткой заводского колл-центра.
А Ангел, в золотом венце, перевёз все свои вещи – коих набралось немало, аж три «матиаса» – в главную резиденцию российского монарха.
– Ну где же, где оно? Где моя прелесть? – бормотал новоявленный государь, вбегая в Малахитовую гостиную. За ним следовала целая свита: личный оператор с камерой, толстенький церемониймейстер и вереница из четырнадцати слуг с вещами. – Ага! Ой, боженьки! Вот, вот же оно!
Ангел едва не разрыдался от избытка чувств. Теперь, только теперь он почувствовал себя истинным небожителем. Словно он только что стал генеральным секретарём Швейцарии и молчаливый министр с ужасной причёской торжественно вручил ему чёрный чемоданчик. В его руках оказалось секретное оружие Романовых.
– Зе-е-еркальце, зеркальце! Хей-йоу! Да, разумное! – на мотив последней песни Беты весело напевал себе под нос Ангел, усаживаясь на банкетку перед зеркалом. Он подмигнул в камеру: – Снимай, дружочек-пирожочек, снимай исторический момент! Какие там скипетры, какие державы! Разумное зеркало – вот символ власти!
Оператор, чьё лицо было полускрыто козырьком дешёвого картуза из пассажа Ламановой, понятливо покивал, на секунду оторвавшись от камеры.
Этого парнишку любезно прислал "Всемогущий" – очевидно, в знак примирения. Судя по всему, креативный дурак Левинсон осознал свою недальновидность и теперь всеми силами старался загладить вину перед новым императором. Сам Гаврюшка-дурашка, конечно, не звонил, не осмелился беспокоить государя. Стыдливо передал с пареньком записочку на рисовой бумаге. Дескать, не откажите в просьбишке, ваше превосходнейшее величество… Документальный фильм о самом стильном монархе России? Ох, ну ладно, уговорили!
Рыжая щетина оператора на первый взгляд показалась Ангелу какой-то знакомой; но потом Головастиков погрузился в размышления о собственном величии и перестал зацикливаться на всяких скучных глупостях. Наверное, где-то в коридорах на Чапыгина сталкивался с парнем, когда ещё сам работал на "Всемогущем"!
– Ну что, свет наш, зеркальце, готово к докладу? – Ангел нажал кнопку включения на деревянной кружевной раме. – Кто на свете всех милее, интересненько было бы узнать?.. Да что с этой кнопкой, сломалась, что ли?
Зеркало никак не активировалось. Стекло оставалось тёмным, а изображение в нём – мутным. Новый владелец едва мог разглядеть контуры собственного румяного личика.
Ангел капризно выпятил губки и принялся давить на непослушную кнопку со всей силы, взвизгивая: "Ну! Ну! Ну же!". Зеркало упорно молчало.
– Кто на свете всех милее? – вопил Головастиков, забрызгивая слюнями гладкую поверхность. – Кто, я спрашиваю?!
От волнения он даже позабыл о своём намерении говорить о себе во множественном числе.
– Куда ставить вещи, ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси? – вдруг раздалось из-за его плеча. Это церемониймейстер тихо подкрался сзади.
Головастиков подпрыгнул от неожиданности, больно ударившись коленкой о ножку малахитового столика:
– Ах ты, Господи! Чего тебе?
– Позвольте осведомиться, ваше императорское величество, всемилостивейший…
– Понятно, понятно, – нетерпеливо прервал титулоизлияние государь. – Ну?
– Где вы изволите поселиться? – добрался наконец до сути вопроса церемониймейстер. – В опочивальне Екатерины Николаевны или Николая Константиновича?
– Боженьки, не знаю я, не знаю! Отстань, ради Бога!
– Но, ваше императорское…
– Ближе к делу!
– Я просто хотел сказать, что во всём дворце всего четырнадцать слуг, и им нужно возвращаться к своим делам, они устали держать вещи…
– Что?! – взревел Головастиков, вскакивая с банкетки и вновь ударяясь о малахитовый столик.
– Я говорю, люди устали… – дрожащим голоском повторил церемониймейстер, вжимая голову в круглые плечи и становясь совершеннейшим шаром в нарядном камзольчике.
– Люди?! Люди устали?! – Ангел стукнул худым кулаком по малахитовому столику. – Какие ещё люди? Не знаю никаких людей! Плевать мне на людей! Вот так – тьфу и растереть! Люди! Не видишь, что ли, глупая ты курица? Я пытаюсь зеркало включить, а он со своими людьми лезет! Потерпят твои люди, ясно? Никуда не денутся! Постоят как миленькие ради своего светлейшего императора! А не то выкинем из дворца! Вместе с тобой! Я понятно выражаюсь?
– Да, ваше величество! – побледневший церемониймейстер с перепугу присел в книксене.
– Не слышу!
– Так точно, ва-ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси! – чуть не плача, проговорил кругляш.
– А теперь покажи мне, как включается дурацкое зеркало!
