– Да уж понятно, что вы славяне, кто же ещё, – вздохнула премьер-министр, невольно поглядывая на лапти Ерофеича.
Собственно, именно в этом и была проблема. В обострённом национальном самосознании жителей села. Они отказывались принимать не только современный, унифицированный образ жизни остальных россиян (пассажи Второва, "Омела", перстни-разумники, электромобили, квадрокоптеры и прочее), но даже введённые полвека назад, при Алексее Николаевиче, упрощённый алфавит и метрическую систему. По-прежнему пользовались "ятями" и аршинами.
И всё бы ничего, если бы именно в Сарме не находился крупнейший в губернии песчаный карьер – а без песка, как известно, построить мало-мальски приличное сооружение, а тем более громадную ветровую дамбу, попросту невозможно.
Сотрудничество со своенравными сармчанами совершенно измучило безвинных строителей дамбы. Песок жители села считали пудами, а привозили его на грандиозную стройку в телегах. Сельские лошади шарахались от беспилотных грузовиков бердянской фирмы "Вдова Матиас и сыновья", рассыпали песок и всем мешали. В грозу же сармчане вообще не работали, лишь бы только не рассердить Перуна. Громы и молнии, исходящие от строителей, сармчан не пугали.
В конце концов строители не выдержали, объявили забастовку. Без Мелиссы тут было не обойтись. На кону стоял культурный имидж страны: дамба возводилась для защиты участников ВулканФеста. Тяжёлый арктический воздух переваливал через Приморский хребет и разгонялся до сумасшедшей скорости в Сарминском ущелье – природной аэродинамической трубе. Ветровая плотина была тут просто необходима. Ну как расслабишься под народные частушки, если в любой момент тебя может подхватить ураган и перенести в жерло другого вулкана, где играет металлический рок?
– Послушайте, господин Ерофеич, – шмыгая ледяным носом, прервала гундёж сармчанина Мелисса. – Давайте поговорим как взрослые люди. Бросьте вы эти ваши славянские штучки, не препятствуйте строительству дамбы. Всего и требуется от вас – открыть "матиасам" доступ в ваш карьер. Они всё сами сделают. Вы лошадей побережёте. Ну, согласны?
– Нет, – качнул русой головой Ерофеич. – Матушке-Сырой Земле не по нраву это придётся. Ино
30 сармчане ведают, якоже песок у ней имати
31.
Ясно. Сельчанин свои славянские штучки бросать никак не желал.
– Боже, вам же самим нужна эта дамба! – воскликнула Мелисса. – Мне говорили, вы крыши своих избушек к земле привязываете в самые ветреные месяцы! Разве это жизнь?
– Ветер-сильник уносит всё плохое, Стрибог гонит скарядие
32, – с достоинством ответствовал Ерофеич.
"С кем только не приходится работать", – вздохнула про себя Мелисса и воззвала к коммерческой жилке сармчанина:
– Вот не будет дамбы, и люди на ВулканФест не поедут. Не увидите больше туристов в вашем очаровательном селе. Вы же годовую кассу делаете на продаже сувениров участников фестиваля!
– Тратить пенязи
33 нам негде, матушка, – показал на свою домотканую рубаху Ерофеич. – Обойдёмси вовсе без блазни
34.
Мелисса по привычке сунула руку в карман – только не своей курточки, а чужого тулупа – и обнаружила там деревянную свистульку. Её вдруг осенило.
– Господин Ерофеич, а вы проект дамбы-то видели? Нет, давайте я вам ещё раз его покажу. – Премьер-министр выпустила трёхмерную голограмму ветровой плотины из своего перстня. – Присмотритесь. Ничего вам не напоминает?
Ветровая дамба не была похожа на обычную, водную. Выглядела она как огромный арт-объект – эдакая инсталляция, украшающая и укрощающая ущелье. На протяжении нескольких километров из земли вырастали полукруглые столбы, словно великанский бамбук, расщеплённый вдоль. Понизу и поверху столбы были связаны тросами – для большей устойчивости. Кое-где в ловушках были прорезаны отверстия, чтобы разбивать потоки воздуха, лишать их арктической силы.
– Я не буду рассказывать вам про энергоэффективность ветровой дамбы, – свободной рукой Мелисса потёрла заиндевевший кончик носа, – хотя она очень высока. Мы тоже, как и вы, бережём природу! Сила ветра, отловленного плотиной, будет использована для получения электричества. Но я хотела обратить ваше внимание, господин Ерофеич, на форму дамбы. Это же самая большая в мире губная гармошка!
– Хм, а ведь и правда, – свёл густые брови на переносице сармчанин.
– Неужели вы хотите помешать вашему богу ветра сыграть на достойном музыкальном инструменте? – с ураганным напором спрашивала Мелисса. – Стрибог, может, тоже хочет принять участие в ВулканФесте!
Творческий аргумент разбил позицию Ерофеича в пух и прах (или лучше сказать "песок"?). Староста согласился пустить "матиасы" в сармский карьер. При условии, что на дамбе потом нарисуют символ Стрибога. Мелисса, уточнив у помощника, что речь идёт всего лишь об обычном значке розы ветров, согласилась.
– Хочу привабати
35 вас, матушка, к столу, – ещё больше понизив голос, загудел Ерофеич после утрясания всех технических деталей, – испить ерофеича.
– Позвольте, – не поняла Мелисса, – Ерофеич – это же ваше имя. Вы что же это мне предлагаете, а?
После некоторой неловкости выяснилось, что Ерофеич – это не только производное от русского мужского имени Ерофей, но ещё и водка, настоянная на травах. Впрочем, и от ерофеича со строчной буквы Мелисса всё равно отказалась. Она скучала по шотландскому виски – и по Левинсону. Образованного, тонкого, безжалостного Габриэля с простецким Ерофеичем объединяла только белая косоворотка. А так общего у них было не больше, чем у травяной самодельной водки – с ароматным янтарным скотчем, оставляющим лёгкое послевкусие с дымным оттенком.
На обратной дороге премьерская "Ладья" попала в зону турбулентности. Стрибог самозабвенно играл с блестящим самолётиком, подбрасывая его вверх-вниз. Будь Мелисса суеверной сармчанкой, она бы решила, что повелитель нисходящих и восходящих воздушных потоков настоятельно не рекомендует ей возвращаться в Петербург.
С другой стороны, вдруг подумала премьер-министр, вцепившись в подлокотники и с ужасом следя за тем, как горизонт скачет в иллюминаторе, – а что ей делать в столице? Ну, кроме скучной текущей возни с бумагами. Милый её сердцу проект "Второе солнце" до сих пор пылился на столе у Катарины, всеми заброшенный; а ни на чём больше Мелисса в последние дни сосредоточиться не могла.
