А вот о Рамоне Мартинесе, бывшем бойфренде Клаудии, я, конечно, молчу. Как и о сигналах от Дуайера. Если мой телефон звонит три раза, я должна пойти в Гайд-парк, и там, в условленном месте, незнакомый прохожий передаст мне записку. Если я сама хочу переправить Дуайеру какую-то информацию, я ставлю на подоконник цветок. На следующий день, опять же в Гайд-парке, меня ждет человек, опять же мне неизвестный. Мы ничего друг другу не говорим, в лучшем случае торопливо здороваемся.
Деньги, которые платит мне ЦРУ, я зарабатываю не только наблюдением за Рамоном Мартинесом. Еще я хожу на вечеринки, присматриваюсь и прислушиваюсь к определенным людям. Мой опыт светской жизни дал мне ценный навык: я умею вести вежливую беседу, незаметно выуживая из человека его секреты, умею наблюдать, не привлекая к себе внимания, а потом использовать полученную информацию в своих целях. Эти навыки помогли мне легко освоиться с работой шпионки.
Если у меня и есть проблемы, то они сугубо личные.
Американских газет я не читаю, чтобы не знать того, чего мне знать не хочется. Но в минуты слабости, лежа одна в постели и глядя в потолок, я все-таки думаю о том, что Ник, наверное, уже женат, у него, вероятно, появился ребенок, а обо мне он забыл.
Конечно, в моей жизни есть другие мужчины: я встречаюсь с ними на вечеринках, они приглашают меня поужинать или потанцевать, иногда мы целуемся. С Рамоном я поддерживаю бесконечный фальшивый флирт. А в груди вместо сердца чувствую дыру. У меня есть вечеринки, веселье, свобода. И тоска по дому, под которым я теперь подразумеваю не только Кубу, но и Палм-Бич. Я скучаю по сестрам.
И по Нику.
* * *
Мистер Дуайер предоставил мне кое-какие сведения о Рамоне, и теперь я хожу вместе с ним на лекции по двум предметам. Устроить это оказалось нетрудно, ведь мы оба изучаем политологию. А поскольку мы еще и оба кубинцы, так и вовсе не удивительно, что наши пути пересеклись. Год назад, когда начался наш совместный лекционный курс, я сразу же наладила с ним контакт как со своим земляком.
Понаблюдав за Рамоном с лета шестьдесят первого года до осени шестьдесят второго, я почти не сомневаюсь, что именно он передает Фиделю информацию о планах ЦРУ. Что именно он предал Клаудию. Однако доказательств у меня пока нет.
Чтобы Рамон ничего не заподозрил, я подбиралась к нему постепенно. История, которую я ему о себе рассказала, во многом правдива: моя семья покинула Кубу после революции, из-за осложнившихся отношений с родными я уехала учиться в Лондон. На свое скандальное прошлое я намекнула, не раскрывая подробностей, но понимая: о моих отношениях с американским сенатором Рамон без особого труда узнает и сам.
Если он шпион, то довольно странно, что он не пытается завербовать меня для работы на Фиделя. Это могло бы показаться обидным, но в моем случае быть недооцененной даже хорошо. Так мне проще будет застать его врасплох.
Несколько месяцев мы поддерживали приятельские отношения, которые потом переросли во флирт, дающий мне большие преимущества.
Кажется, Рамон начинает мне доверять.
Глупый.
– Какие планы на вечер? – спрашивает он меня в метро по дороге из университета.
Мы живем на одной и той же линии – Пиккадилли. Я выхожу в Найтсбридже, он – подальше от центра, на станции Бэронз-Корт. Видимо, кубинская разведка платит не так хорошо, как американская.
– Буду заниматься, – отвечаю я.
Рамон обнимает меня и притягивает к себе. Я не морщусь, а даже делаю вид, будто мне приятно прижиматься к его телу.
– Тогда, может, завтра придешь ко мне поужинать?
В первый момент я не верю собственным ушам. Вот уже несколько месяцев я пытаюсь проникнуть в его квартиру, чтобы все там обнюхать, но до сих пор он держал меня на расстоянии вытянутой руки, и, чем дольше это продолжалось, тем яснее мне было, что у него есть секреты. Причем, надо полагать, ценные, ведь, как поговаривают, кубинское Главное управление разведки находится под сильным влиянием Советского Союза.
– С удовольствием, – соглашаюсь я.
– Отлично. Значит, договорились.
Попрощавшись с Рамоном на своей станции, я выхожу из метро и иду домой.
На лестнице, зажав книги под мышкой, роюсь в сумочке в поисках ключей. Моя квартира находится довольно далеко от университетского кампуса, но меня это не смущает, даже наоборот. Мне нравится уединение и вид на Гайд-парк из окна спальни.
Поднявшись на второй этаж, я открываю дверь, вхожу… и застываю. Пока не пойму, в чем дело, но что-то точно не так.
А в следующую секунду я вижу его – мистера Дуайера. Он сидит в углу, в большом кресле, где я обычно читаю.
Дверь закрывается за мной с тихим хлопком.
– Извиняюсь за нарушение протокола, – произносит Дуайер таким тоном, который опровергает его слова: виноватым он себя явно не чувствует, он привык, чтобы окружающие приспосабливались к его настроениям и эксцентрическим выходкам.
С нашей последней встречи прошло уже почти полтора года.
– Кое-что случилось, а времени на связь по обычным каналам не было. Я как раз оказался в городе по другому делу, ну и решил зайти к вам лично.
– Как вы попали в квартиру?
Дуайер улыбается.
– Старые привычки. Решил проверить, не утрачен ли навык.
– Понятно. Так что, собственно, произошло?
– Вы следите за новостями об усилении военного присутствия Советов на Кубе?
– Да.
– Ситуация обостряется. У одного советского агента есть сведения, которые могут оказаться полезными. Он полковник ГРУ – Главного разведывательного управления СССР. Переправляет информацию в Соединенные Штаты и Великобританию. Учитывая то, какую должность он занимает в советском правительстве, мы должны контактировать с ним осторожно. Сейчас он приехал сюда в составе научной делегации. Мы хотим, чтобы вы посетили вечеринку, на которой он сегодня будет. Он передаст вам микрофильм, а вы завтра придете с этой пленкой в Гайд-парк и сделаете все, как обычно. – Дуайер двигает ко мне по журнальному столику фотографию мужчины в военной форме. – Вы должны быть в красном платье с красным цветком в волосах. Мы взяли на себя смелость купить вам необходимую одежду. Она в спальне. Полковнику передали ваши приметы, он будет вас ждать. Занимаемое положение обязывает его вести себя очень осторожно. Мы понимаем: подобные поручения вам непривычны, но мы бы не послали вас, если бы не были уверены, что вы справитесь. Вы работаете хорошо, и это не осталось незамеченным.
– Разве у вас нет других агентов, специально подготовленных? Почему выбрали именно меня?
– Как раз потому, что у вас мало опыта. Этот человек рискует жизнью, помогая нам. Его казнят, если он будет уличен в сотрудничестве с нашим ведомством. А контакт с вами для него относительно безопасен, потому что вы еще нигде не засветились. О вас знает только очень узкий круг людей, которым я доверил бы даже собственную жизнь.
