Выхожу из комнаты и мельком заглядываю в открытую спальню Ноя, направляясь в ванную. Комната пуста. Не похоже на него: встать в такую рань и заниматься хозяйственными делами. По крайней мере, добровольно. Видимо, он очень боится реакции отца.
Как начался пожар? Теперь, с ясной головой, я не вижу смысла в произошедшем. Они провели тут всю свою жизнь. Джейк научил мальчиков не оставлять костры без присмотра и тщательно следить за тем, выключена ли техника.
Тихо переступив порог ванной, протягиваю руку за душевую шторку и включаю воду. Скорее всего, причина в проблеме, о которой мы не подозревали. Как сказал Ной, может, короткое замыкание.
Я опираюсь на раковину, немного приподнимаю руку, заскулив от боли. Мои мышцы одеревенели. Смотря на бинт, начинаю его разматывать.
Вдруг кто-то входит в комнату. Поднимаю глаза и обнаруживаю Калеба. Он помылся, побрился, переоделся в чистые джинсы и темно-синюю футболку. При мысли о том, насколько мне нравилась каждая мелочь в нем прошлой ночью, щеки вспыхивают.
А я вся грязная, с волосами, свисающими на лицо, покрытая кровью и потом. И не только своим потом.
Подойдя ко мне с красной жестяной коробкой, парень ставит ее на стойку, заправляет мои пряди за уши и рассматривает меня. От его прикосновений кожа разгорячается. Поглаживая щеки, он поворачивает мою голову то вправо, то влево. Я не сразу понимаю, что Калеб делает.
Пощечины. Он проверяет, не появились ли синяки.
Глядя на рот Калеба, жалею, что вчера мне не удалось услышать его голос. Хотя пару раз показалась, будто слышала.
Я протягиваю руку и тоже дотрагиваюсь до его щеки, начиная верить, что вообразила себе все те знаки, которые уловила от него, но… парень отворачивается, слегка отстранившись назад.
Моя кисть зависает в воздухе. Он опускает руки и роется в аптечке.
К глазам подступают слезы. Мне хочется вернуть прежнего Калеба.
– Калеб… – бормочу я.
Избегая зрительного контакта, он прищуривается, снимает старую повязку и принимается обрабатывать швы.
– Не знаю, что ты пытался сказать прошлой ночью, только я это почувствовала.
Парень усаживает меня на край ванны, приседает на корточки, после чего перевязывает рану чистым бинтом.
Я пристально наблюдаю за ним. Мной начинает овладевать стыд из-за того, что Калеб отказывается даже взглянуть в мою сторону.
Вчера я не испытывала угрызений совести, ничего не стыдилась.
Теперь он, наверное, гадает, какой распорядок будет у шлюхи. Кому я достанусь по четвергам? По вторникам? Мы будем встречаться в моей постели, или я приду к тебе?
Во рту пересохло, на глаза все сильнее наворачиваются слезы. Пытаясь сглотнуть, снова шепчу:
– Я это почувствовала.
Почувствовала его; то, как прекрасно все было; как я хотела раствориться в нем навсегда. Это был идеальный момент, когда на один гребаный миг для меня все встало на свои места, и я ощутила себя полноценной и сильной. Такие моменты – редкость.
Уголки губ Калеба дергаются, его движения замедляются, однако он вновь сосредотачивается, закрепляя повязку.
Я медленно поднимаю правую руку, словно протягиваю ее собаке при первой встрече, чтобы та обнюхала ее. Парень замирает, едва тыльная поверхность моей ладони скользит по его щеке, а я задерживаю дыхание.
Мне лишь хочется удостовериться, что наша связь была реальной. Что в те мгновения я принадлежала ему.
Наконец Калеб закрывает глаза, выдыхает и, сдавшись, льнет к моей руке.
Ком подступает к горлу, но я сдерживаю слезы, поглаживая его висок.
– Я больше не хочу с тобой ругаться. Я уеду, хорошо? Тебе не нужно меня бояться.
Он распахивает веки, но все равно не смотрит на меня. Его брови нахмурены, будто ему больно.
– Я уеду. Я не разрушу твою жизнь в этом доме. Не причиню тебе боли, – шепчу. – Обещаю, я уеду.
Просто дай нам немного времени.
Парень качает головой, и я не пойму, что он пытается сказать. Стоит мне только подумать, что он сейчас подскочит на ноги и уйдет, как его голова падает на мои колени.
Замерев, опускаю взгляд. Теперь, на таком близком расстоянии я вижу, что волосы у него не черные, а на тон светлее. Из-под уха вниз по шее тянется вертикально вытатуированная надпись, однако, курсив слишком мелкий, нечитабельный.
Без разницы. Калебу есть, что сказать. Ему просто не нужно, чтобы все слышали.
Я сижу, вцепившись пальцами в ванну. Ощущение такое, словно сердце в груди разрывается, пока он тяжело дышит с поникшей головой.
Его очертания расплываются перед глазами из-за слез. Будет нелегко оставить… этих мужчин.
Я сглатываю. Чувство, а не место.
Любовь к ним что-то пробудила во мне, и я не хочу опять стать такой, какой была раньше. Может, мне бы хотелось, чтобы эти изменения произошли по-другому, но некоторые люди не усваивают урок, обжегшись. Мы нуждаемся в огне.
Наклонившись, провожу руками по спине Калеба, обнимаю его, зажмуриваюсь и наслаждаюсь моментом.
Вдруг с лестницы доносятся тяжелые шаги. Тень падает на пол ванной.
– Твою мать, что случилось?! – кричит кто-то.
Я распахиваю глаза. Джейк.
Шмыгнув носом, утираю слезы и выпрямляюсь, правда избегаю его взгляда. Он грозно возвышается над нами в дверном проеме. Калеб тоже поднимается, отстраняясь от меня.
Черт, почему Джейк уже вернулся? Что ему сказать?
Он, похоже, не заметил, что мы с его сыном обнимались.
– Господи Иисусе… – Бросившись ко мне, мужчина осторожно приподнимает мою руку, осматривает повязку, после чего подхватывает с пола окровавленный бинт.
– Все в порядке, – уверяю я.
Джейк все равно гневно смотрит на Калеба.
– Я оставил вас всего на одну ночь!
Парень отвечает ему аналогичным взглядом. Боже, как они похожи, когда сердятся.
Но затем он язвительно улыбается. Не знаю почему, только это еще больше злит Джейка. Дернув головой, он прогоняет сына прочь.
Калеб уходит, даже не оглянувшись на меня напоследок.
– Все в порядке, – повторяю я его отцу. – Животные целы. И я в норме.
Захлопнув дверь, он подходит ко мне, опускается на колени на том же месте, где сидел Калеб, и разбинтовывает повязку, чтобы проверить руку. Его нос и щеки обветрились и покраснели. Я замечаю, что его щетина немного темнее волос на голове.
– Посреди ночи начался пожар. К счастью, мы проснулись и успели его потушить, но я поранилась, пытаясь вывести Шони из конюшни. Мальчики не виноваты.
Мужчина отбрасывает бинт в сторону, изучая швы.
