Я испускаю хриплый стон, ерзаю, прислонившись к дереву, и выдыхаю пар под куртку. Белохвостый олень мельком показывается за дюной. Медленно подняв руку, машу Тирнан и мальчикам, чтобы они сосредоточили внимание в том направлении. Мои сыновья, занимавшиеся тихой охотой годами, уже бы точно подстрелили этого самца, но пора инициировать Тирнан.
Она осторожно ступает, прячет свое дыхание, выполняя мои инструкции, и неторопливо поднимает ружье. Обычно мы забираемся на стенды, которые сами сконструировали, однако в такую холодную погоду были бы вынуждены сидеть на дереве днями в ожидании. Она должна научиться искать свою жертву.
Ной шепчет ей на ухо, поясняя действия. Прицелься, дыши, не выпускай цель из виду, дыши… Когда твое тело начнет двигаться синхронно с животным – стреляй.
Но Тирнан этого не делает. Снова опускает ружье и выпрямляется.
Я сжимаю челюсти.
Бесшумно иду по снегу, протягиваю руку, хватаю ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.
Она уворачивается.
– Я не могу, понимаешь?
– Если не выстрелишь, всю зиму придется есть маринованные огурцы.
– Отстань от нее, – бормочет Ной. – Я это сделаю.
Прежде чем он отвернется и поднимет ружье, я возражаю:
– Тирнан сама это сделает. – Дернув подбородком, отправляю его к Калебу, сидящему на корточках возле дерева. – Она способна внести свой вклад.
– Пошел ты, – огрызается девушка.
Ной нерешительно пятится к своему брату, хмурясь на меня. Присев, ее тоже тяну вниз.
– Опусти свою задницу.
Ложусь на живот – холод пронизывает мой камуфляжный костюм – и бросаю на Тирнан предупреждающий взгляд.
Ее губы сердито искривляются, однако она ложится рядом, устремив взгляд на оленя сквозь деревья.
Белая шапка покрывает ее уши сверху, а оголенные мочки раскраснелись от мороза, как и кончик носа. Волосы девушки собраны в два низких хвоста.
Я замечаю, что ее глаза, наполнившиеся слезами, блестят.
Боже правый.
– Хочешь узнать, через что проходит красиво упакованное мясо, которое ты покупаешь в магазине? – рычу я. – Девочка, этим животным живется в разы лучше, черт побери, поэтому будь умницей и накорми свою проклятую семью.
Ее подбородок дрожит, пока она смотрит на животное, играя желваками.
– Ненавижу тебя.
– Не так сильно, как полюбишь еду, которой досыта набьешь свой живот.
Тирнан поднимает оружие, опирается на локти и смотрит в прицел. Положив палец на курок, она тихо рыдает.
Девчонка сорвется. Промажет, потому что слезы застилают ей взор, и олень убежит.
– Тирнан, посмотри на меня.
Вокруг нас безоблачное небо и морозный воздух, но даже сейчас при виде ее невинного лица и идеальных губ мою кожу покрывает холодный пот.
– Детка, посмотри на меня, – повторяю тихо.
Она поворачивает голову, встречается со мной взглядом своих серых глаз.
Утерев слезу с ее щеки, говорю:
– Если что-то случится со мной… или с мальчиками… мне нужно знать, что ты сможешь выжить. – Провожу большим пальцем под ее глазом, ловя еще одну слезинку, прежде чем та упадет. – Запасов в кладовой надолго не хватит. Я должен научить тебя охотиться, ясно?
Несмотря на дрожь, она кивает. Тирнан выглядит так мило и уязвимо. Боже, мое сердце болезненно ноет.
Наклонившись, целую ее в висок.
– Меня убивает мысль о том, что ты останешься беззащитной. Пожалуйста, сделай это.
Девушка сглатывает, глубоко вздыхает. Успокоившись и отдышавшись, снова прицеливается.
– Ладно, – шепчет она.
Я завороженно наблюдаю за ней, а не за оленем. Такая наивная и чистая. Нетронутая. Она только начинает пробуждаться. В ней дремлет невероятная сила, и я хочу почувствовать, как эта сила вырвется на свободу, держа ее своих объятиях. Тирнан – пульс жизни в нашем доме.
Возможно, я ревновал той ночью, когда обнаружил Ноя, нависшего над ней, и Калеба, смотревшего на нее, словно изголодавшееся животное. Или, может, испугался того, как это повлияет на Тирнан. Мы все хотели ее до снегопада. Теперь она постоянно напоминает: нам больше нечем любоваться, кроме нее. Та грань, по которой я хожу, независимо от того, действительно ли мы будем лишены красоты всю зиму, начинает размываться, и меня это беспокоит. Если сейчас сложно, то насколько сложно будет устоять перед Тирнан во время медленно тянущихся холодных и темных месяцев одиночества?
На самом деле все сводится к тому, что я ее хочу.
А не должен.
Звук выстрела пронзает воздух. Моргнув, я возвращаюсь в реальность. Она тихо рыдает, опустив голову и закрыв глаза. Я подхватываю бинокль и осматриваю территорию в поисках оленя.
– Она попала! – кричит Ной.
Девушка неровно дышит, продолжая плакать. Мне ясно, с нее на сегодня хватит. Остальное она видеть не захочет.
– Подберите оленя, – поручаю сыновьям. – Отвезите домой. Мы поедем следом.
Мальчики проходят мимо. Снег скрипит под подошвами их ботинок. Мое тело горит от холода, просачивающегося через кожу.
– Я не хотела разочаровать тебя, – произносит Тирнан с опущенной головой, глядя на землю.
– Ты не разочаровала.
Она резко поворачивается ко мне, пронизывая своим яростным взглядом.
– Я сделала это, потому что не хотела тебя разочаровать, – поясняет девушка. – Почему мне обязательно нужно тебе угодить? Я не хочу тебе угождать.
Отвернувшись, Тирнан стягивает шапку. Судя по виду, она испытывает отвращение к себе. Выбившиеся пряди волос спадают на ее глаза. Меня тянет убрать их.
– Мне нравится все, что ты делаешь, – сдавленно шепчу.
Я могу сколько угодно ее винить. Ее красоту, аромат, смех и боевой дух, ее глаза, когда она улыбается. То, как она всех нас делает немного счастливее. То, что она будет хорошо выглядеть, даже расхаживая по моему дому в мусорном мешке. Но истинная причина именно в том, о чем я думал несколько минут назад: я теряю волю к сопротивлению и ненавижу себя за это.
И еще больше ненавижу Тирнан, потому что не могу обладать ею.
– В следующий раз будет легче.
– Следующего раза не будет.
– Будет, если захочешь есть.
Подскочив, она замахивается кулаком и с рыком врезает мне в челюсть. Боль пронзает лицо. Не успеваю опомниться, как Тирнан колотит меня, не прекращая плакать.
Пытаясь защититься, отворачиваюсь, перехватываю запястья девушки, опрокидываю ее и наваливаюсь сверху. Даже через слои нашей одежды ощущаю ее тело.
