Сейчас все иначе. Мне просто нужно танцевать.
Подпевая, встряхиваю волосами, двигаю телом в такт мелодии, смеюсь вместе с ними и ощущаю, как каждый сантиметр кожи буквально гудит. Разговаривать с этими девушками мне было бы проблематично, но на данный момент я могу лишь наслаждаться музыкой.
Поднимаю руки вверх, мотаю головой, не стыдясь своего помешательства, ведь окружающие ведут себя аналогично. Я расслабляюсь.
Наконец-то расслабляюсь.
А потом открываю глаза.
Джейк замер с бутылкой пива на полпути ко рту и наблюдает за мной. Его губы слегка разомкнуты. Похоже, он не дышит. Мое сердце проваливается куда-то в желудок. Замедлившись ненадолго, мысленно проверяю, не злится ли он.
Я не танцую с местными парнями.
Я не голая.
Пришла с тремя родственниками мужского пола – я не безоружна и не беззащитна.
Джейк не сердится, по крайней мере, я так не думаю. Он просто… смотрит на меня.
Трепет зарождается в животе.
Перевожу взгляд на Ноя. Он возле бильярдного стола со своими приятелями, выпивает стопку какой-то янтарной жидкости. Его глаза сразу же возвращаются ко мне, будто он приглядывал за мной все это время. В отличие от мягкого взгляда губы его плотно сжаты.
Уголки моего рта норовят приподняться, но я сдерживаю улыбку.
Будущая невеста обвивает рукой мою талию, в то время как я кладу руку еще одной женщине на плечо. Мы танцуем и поем. Правда, каждая моя улыбка предназначена кому-то другому. Надеюсь, Джейк видит все, что я делаю, и Ной следит за каждым моим движением.
Мне нравится их внимание.
Песня подходит к концу, я смеюсь с девчонками. Наша компания рассеивается, потому что дальше начинается медленная баллада. Я разворачиваюсь, собираясь отправиться к своему дяде, до сих пор стоящему возле барной стойки. Однако не успеваю обернуться, как кто-то меня ловит. Подняв глаза, обнаруживаю, что это Терренс Холкомб.
– Привет, Калифорния, – произносит он, положив руки мне на талию.
Пытаюсь его оттолкнуть.
– Отвали.
Джейк не стал бы врать про клубный дом этого парня. Не хочу иметь ничего общего с ним.
– Уже знакома с моей подругой? – спрашивает Холкомб.
Что?
В следующую секунду ко мне подходят сзади. Оглянувшись, вижу Сэси. Она тоже обхватывает мою талию и кладет подбородок мне на плечо.
Они дружат? И как Калеб к этому относится?
Я сопротивляюсь их хватке, стараясь не закатить сцену, но, стоит мне вырваться, снова попадаю в лапы этих двоих.
Осматриваясь вокруг в поисках Джейка или Ноя, вдруг обращаю внимание, что нас окружили люди. Много людей. Точнее мужчин.
Какого черта?
Все дамы покинули танцплощадку, им на смену пришли дружки Холкомба по мотокроссу.
На меня снисходит озарение. Нас обступили для прикрытия, чтобы дядя и кузен не увидели.
– Если я скажу тебе, что Калеб ударил меня тогда в пещере, – произносит Сэси у меня за спиной, – ты все равно захочешь провести зиму на пике взаперти с ним?
Ошеломленная, я оцепеневаю. Что?
– А если скажу, – продолжает девушка, поглаживая бретельку моего платья, – что ему не терпится пролить и твою кровь? Что он просто выжидает, пока ты не лишишься возможности сбежать от него?
У меня во рту пересыхает, по коже пробегают мурашки. Калеб…
Он не такой.
Холкомб с ухмылкой качает головой.
– Они предупредили тебя на мой счет, не так ли? Тебя должны были предупредить о них. Ты нужна им лишь из-за своего богатства и красоты. Только подумай, что твои деньги сделают для «Ван дер Берг Экстрим» и что твое тело будет делать в их кроватях.
Я трясу головой. Нет.
– Ною не понадобится спонсор, – заявляет парень. – Ведь у него есть ты. Он получит больше денег, чем любой из нас сможет собрать. И ему не придется из кожи вон лезть для этого, потому что ты любишь его и обеспечишь всем, чего он захочет.
– Нет.
– Значит, никто из них к тебе не притрагивался? – интересуется Сэси.
Стискиваю зубы. Но винтики крутятся в голове; я вспоминаю Калеба, прижавшего меня к капоту машины, тот эпизод с Джейком на кухне.
– Не чувствовала угрозу с их стороны? – настаивает Холкомб. – Ни разу?
Если бы ты так танцевала с мужчиной на публике, я бы перебросил тебя через колено и отшлепал.
Я тяжело дышу и сглатываю. В памяти всплывает угроза дяди, озвученная несколько недель назад. Наверное, Сэси услышала его, пока он уводил меня от нее, а позже рассказала Терренсу.
– Теперь тебе восемнадцать, – добавляет он. – Ты считаешься совершеннолетней во всех пятидесяти штатах, и как раз вовремя, перед началом снегопадов.
Слова застревают в горле. Резким рывком освобождаю руки.
– На самом деле ты им не нравишься, – говорит Сэси. – Ты полезна. Как и все мы, кто их обслуживает. – Она гладит мой живот по кругу, по-прежнему упираясь подбородком в мое плечо. – А когда они оттрахают тебя и ты забеременеешь, то получат полный контроль над тобой и твоими банковскими счетами… навсегда.
Нет. Они – мой дом. Пик – это мой дом.
– Останься с нами, – шепчет Холкомб, приблизившись. – Пойдем домой со мной.
Зажатая между ними, ощущаю собирающиеся на глазах слезы. Холкомб наклоняется, припадает ртом к моей шее. Я начинаю плакать.
Нет.
Вдруг чья-то рука хватает мое запястье и дергает. Охнув, спотыкаюсь и падаю в объятия Калеба. Крепко прижав меня к себе, он касается лбом моего лба. Подняв помутившийся взгляд, смотрю на него.
Парень крепко целует меня в лоб, отчего я замираю на миг.
Калеб…
Слова Терренса и Сэси кружат в голове, но, окутанная теплом Калеба, я начинаю постепенно забывать весь этот разговор, перестаю замечать все вокруг, кроме него.
Выдохнув, закрываю глаза.
Ван дер Берги не такие, как мои родители. Все по-настоящему. Они заботятся обо мне и хотят, чтобы я была рядом.
Калеб отстраняется, наши лбы снова соприкасаются. Он смотрит мне в глаза не моргая. Проведя большими пальцами под нижними веками, вытирает мои слезы.
Я хочу уверить его, что со мной все в порядке, однако не успеваю. Взгляд парня мрачнеет. Опустив руки, он толкает меня себе за спину и набрасывается на Холкомба. Хватает его за шею, швыряет на музыкальный автомат, в процессе случайно задев других людей.
Поморщившись, наблюдаю, как Терренс врезается в джук-бокс. Стекло трескается.
Все будто с цепи срываются. Мотоциклисты гурьбой налетают на Калеба. Падает и разбивается бутылка. Нескольких женщин оттесняют к столику, ножки которого со скрежетом проезжают по полу.
