Однажды утром я проснулась в номере одна и прождала их два дня – родители отправились в тур по всем островам с ночевкой, а обо мне забыли.
Я ужасно испугалась.
– Ты будешь смотреть в зеркало на семнадцатилетнюю девчонку в пятидесятилетнем теле и поймешь, что израсходовала слишком много времени на страдания из-за ублюдков, которые тебя не любили, при этом забыв о целом мире людей, способных полюбить тебя.
Совершенно потеряв самообладание, закрываю глаза. Мое тело сотрясается. Рыдая, я отпускаю свою злость, боль, усталость. Они чересчур долго полностью господствовали над моими мыслями, ведь я жила лишь для того, чтобы родители меня заметили.
Джейк прав.
Я смотрю на него, слезы катятся по моим щекам.
– Они не оставили мне записку. Почему?
Он приподнимает меня, сажает на стойку и вновь обнимает, одной рукой сжимая мои волосы. Уткнувшись лицом ему в шею, беззвучно реву. Я не смогла бы сдержаться, даже если бы попыталась.
– Потому что они были мудаками, детка, – произносит мужчина сдавленно. – Они были гребаными мудаками.
– Я не знаю, кто я такая, – говорю навзрыд.
– Ш-ш-ш-ш…
Джейк успокаивающе гладит пальцами мою голову и крепко прижимает меня к себе. Мои руки безвольно висят вдоль туловища, энергетически я абсолютно истощена под гнетом всех эмоций, которые годами копила и не хотела чувствовать. Мне больно.
– Ш-ш-ш-ш-ш… – шепчет дядя возле моего уха. – Все в порядке.
Он не отпускает меня. Не знаю, сколько я плачу, однако, когда слезы начинают иссякать, мои щеки вспыхивают от стыда.
Пытаюсь подняться, только Джейк не ослабевает хватку, не давая мне шанса сбежать.
И постепенно я забываю обо всем. О беспокойстве, о сомнениях, о стыде… Мать твою, я просто чокнутая, но его это не отпугивает.
Несмело, я обвиваю руками талию Джейка, сцепляю кисти у него за спиной и вдыхаю его запах.
Теплый. Он такой теплый. От них всех, даже от обстановки, исходит тепло. Пусть мы и не закончим то, что начали, это все равно очень приятно. Наверное, Мираи последняя, кто меня обнимал. Я позволила ей такой жест в свой прошлый день рождения, но по-настоящему обнимать себя не давала уже много лет.
Спустя какое-то время моя истерика утихает, боль притупляется, ведь я знаю правду. Родители не любили меня.
И я в этом не виновата.
«Однако они совершили один правильный поступок», – думаю про себя, цепляясь за своего дядю.
Он спрашивает, до сих пор не прерывая объятий:
– Итак, хочешь, чтобы я уложил тебя спать? Я могу.
Не совладав с собой, смеюсь, и чувствую, как его грудь тоже сотрясается от смеха.
Я поднимаю голову и тру глаза. Заметив на его коже свои высыхающие слезы, пытаясь их стереть.
– Извини.
– Все хорошо.
Шмыгнув носом, беру кухонное полотенце и привожу нас обоих в порядок.
– Знаешь, я пыталась обрести счастье, – сообщаю ему. – Встретиться с парнем и все такое, но ты мне не разрешил.
– Я боялся, что на данном этапе парни станут для тебя лишь формой подросткового протеста. Не хотел, чтобы ты сделала что-нибудь, о чем потом пожалеешь.
Смотрю в его голубые глаза. Значит, если для меня это был протест, что же двигало тобой?
Сглотнув, по-прежнему ощущаю прикосновения его рук.
– А может, испугался, – говорит Джейк с легкой дерзкой улыбкой, – что все захотят тебя и помешают нам проводить время с тобой.
В животе зарождается трепет. Мне нравится слышать от него нечто подобное.
– Ты не против?
Я киваю. Все-таки здорово, когда у тебя есть семья.
Дядя стягивает меня со стойки и шлепает по попе.
– Теперь возвращайся в кровать.
Слабо улыбнувшись, снова ощущаю, как он дотрагивается до моего плеча, пытаясь поднять бретельку, но та падает обратно на грудь.
– И тебе, пожалуй, не следует расхаживать по дому в такой одежде, – тихо произносит Джейк.
Подняв глаза, встречаюсь с ним взглядом.
Он склоняет голову набок.
– Особенно этой зимой.
Глава 12
Тирнан
Я прислоняюсь щекой к спине Джейка, подняв лицо к небу. Маленькие белые облака напоминают пушистые точки на голубом фоне. Прохладный воздух с ароматами древесины и влаги наполняет мои легкие. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя настолько расслабленно.
После того, как он отправил меня в постель прошлой ночью, я толком не спала, но усталости не ощущаю. Наоборот, мне стало гораздо легче.
– Перестань перехватывать поводья, – огрызается дядя.
Улыбаясь, крепче обхватываю его талию и сжимаю кожаные ремни.
– Но мне нравится управлять.
– Лошадью не так управляют, – отчитывает он, оглянувшись. – Думал, ты умеешь ездить верхом.
– Я тоже так думала, только ты не позволяешь мне кататься самой, – дразню я, положив подбородок ему на плечо.
Наши винтовки болтаются у меня за спиной. Мы огибаем амбар и подъезжаем к дому. Справившись утром с хозяйственными делами, Ной отвез всех девушек в город, а Джейк взял меня в лес потренироваться в стрельбе. Калеба я не видела – и не слышала – со вчерашнего вечера.
Однако, когда мы минуем огромную кучу гравия, которую дядя доставил утром для выравнивания подъездной дорожки, я замечаю его. Парень стоит на лестнице и меняет разбитую стеклянную панель на крыше теплицы, ни разу не обернувшись к нам.
– Ты голодна? – интересуется Джейк.
Остановившись, он спешивается, берет меня за руку и помогает слезть с лошади.
– Да. – Меня мучил голод с тех пор, как я перекусила во время завтрака. Достаточно плотно перекусила, вообще-то. Я могла бы съесть три…
– Чизбургеры! – внезапно кричит Ной.
Резко повернув голову, вижу, что он выходит из амбара с поднятыми вверх кулаками. Улыбаюсь и перевожу взгляд обратно на Джейка.
Качая головой, он вытаскивает ключи из кармана, затем бросает их мне на ладонь.
– Езжайте.
Уже двинувшись к пикапу, я останавливаюсь, разворачиваюсь и быстро целую его в щеку.
Мужчина оцепеневает, глядя на меня.
Подхватив фланелевую рубашку Ноя, повязываю ее вокруг талии и пячусь назад, улыбаясь при этом.
– Ты же сказал, что я должна делать вещи, доставляющие мне радость. Должна найти свое блаженство.
– Уверен, что никогда бы такого не сказал.
