Я четко представляю себе эту картину: она неподалеку от какого-нибудь пирса, пытается удержать голову над водой, зная, что ей практически не спастись от океанской бездны.
– Я сбросила рюкзак. – Тирнан моргает. – Даже на сантиметр не погрузилась.
С точки зрения логики я это понимал. Ведь она до сих пор здесь, не так ли?
И все же мне отрадно слышать, что решение остаться далось ей не слишком трудно.
– Почему ты его сбросила?
– Не знаю. Возможно, не была настроена всерьез.
Протянув руку, я провожу по ее челюсти тыльной поверхностью пальцев.
– Или знала, что справишься и у тебя все будет хорошо.
Каждый рано или поздно задумывается о самоубийстве, хотя бы на миг.
И основной причиной зачастую является одиночество.
Тирнан должна была жить с нами. Почему отец не вышел с ними на связь? Не приглашал ее на лето? Родители позволили бы ей. Наверное, даже обрадовались бы возможности от нее избавиться.
Я бы тоже чувствовал себя счастливее и не таким одиноким, если бы мог с кем-то разговаривать.
– Они поняли, что ты сбежала?
Девушка кивает.
– Примерно месяц спустя. После того, как получили счет из библиотеки за просроченные книги, которые я бросила на дно океана.
Смех вырывается из моей груди, и я снова дергаю Тирнан за косичку, заметив улыбку на ее губах. Первый урок при краже папиной машины, милая: заметай следы.
Отпив пива, передаю бутылку ей.
– Ты когда-нибудь возвращалась на тот пляж?
– Каждый раз, когда идет дождь, – отвечает она, повернувшись ко мне. – Правда, теперь я беру с собой всего одну книгу и наушники.
Тирнан делает щедрый глоток, потом возвращает бутылку.
Мне это нравится. Не помню, когда в последний раз было настолько приятно находиться в этом доме.
– Ты справишься, – слышу ее голос.
Подняв взгляд, обнаруживаю, что кузина наблюдает за мной.
– И у тебя все будет хорошо.
Она повторяет мои же слова.
Что самое лучшее… мне не приходится ей ничего рассказывать. Если бы только мой отец видел дальше своего носа.
– Прими душ, – предлагает Тирнан, поднявшись. – И побыстрее.
Я допиваю пиво, оставляю бутылку на подставке для мыла, встаю и меняюсь с ней местами. Наши груди соприкасаются. Запрокинув голову назад, позволяю потоку воды смочить волосы. Девушка сразу отворачивается, предоставив мне личное пространство.
– Может, тебе стоит выйти. – Дважды дергаю ее за косичку. – Чтобы я мог раздеться.
– С меня вода льется.
Как пожелаешь.
Я снимаю джинсы, отжимаю их и бросаю на пол. Тирнан провожает мои брюки взглядом. Ее позвоночник выпрямляется; она сцепляет руки за спиной с напускным спокойствием.
Разминая мышцы шеи, я моюсь, но не могу оторвать глаз от девушки.
Тирнан нуждается во многом, только все эти вещи не купишь. Ей нужен смех. Нужно напиться. Нужно, чтобы ее щекотали, обнимали, носили на руках и шутливо дразнили. Не хотелось бы видеть ее слезы, но, если она заплачет, я хочу, чтобы моя кузина знала: ее утешат.
У нее есть дом.
Отвернув лейку к стене, подхватываю полотенце с вешалки и повязываю его вокруг талии. Приближаюсь к Тирнан, останавливаюсь сзади, наслаждаясь ее нервозностью. Она едва дышит.
Вдруг у меня возникает мысль о том, что еще может понадобиться молодой женщине, и улыбка сползает с моего лица.
Какая она, когда полностью отдается эмоциям?
Взяв ее косу, растираю волосы пальцами и облизываю внезапно пересохшие губы.
Тирнан смотрит на меня округлившимися глазами. Я моргаю, очнувшись от транса. Вновь осторожно потянув за косичку, спрашиваю:
– Черничные блины?
Для пущего эффекта хлопаю ресницами, мастерски дуясь, и молю:
– С дополнительной порцией черники?
Она поджимает губы, скрещивает руки на груди и отводит взгляд. Однако не отказывает.
– Спасибо. – Чмокнув ее в лоб, с силой дергаю за косу, хохочу и выпрыгиваю из ванны. Девушка шлепает меня по спине, пока я спасаюсь бегством.
Задвигаю шторку, после чего достаю второе полотенце и сушу свои волосы.
Развернувшись, тянусь к дверной ручке, поворачиваю ее, но в этот момент замечаю боковым зрением, как что-то вылетает из-за душевой шторки. Я останавливаюсь и вижу на полу фланелевую рубашку Тирнан – точнее, мою рубашку. Резко подняв взгляд, сжимаю ручку, слежу за движениями ее силуэта за белой тканью. Джинсовые шорты падают следом, и я опускаю глаза, крепче вцепившись в дверь.
Мое тело окутывает теплом.
Я уже слышу ветры, которые будут гулять по чердаку всего через два месяца. Чую запах снега, который пойдет зимой.
На протяжении многих недель придется делить с ней тихий дом и темные комнаты, моменты под горячим душем, в укромных углах, тихими ночами…
В кои-то веки я с восторгом предвкушаю все это.
Снова заперев замок, оборачиваюсь и смотрю на Тирнан сквозь шторку. Я буквально вижу, как белье липнет к ее телу. Вспоминаю подтянутые голени и бедра.
А что, если я ей нравлюсь? Что, если это произойдет всего раз? Останется секретом? И отец никогда не узнает.
Возможно, завтра, а не сегодня. Или на следующей неделе. Здесь, в душе, где нас никто не увидит.
Но я качаю головой, открываю дверь и быстро выхожу.
Боже правый. Ей не это нужно.
И мне новая зарубка на ремне тоже не нужна.
Голову проверить не помешало бы. Бедная девочка совсем недавно потеряла родителей.
– Ого, вау! – восклицает Тирнан, спрыгнув с погрузочной площадки пикапа и глядя на водопад.
У нас ушло два часа, чтобы разобраться с делами, запастись пивом, закусками, принадлежностями для рыбалки и доехать сюда.
Я захлопываю дверцу. Калеб направляется к воде.
– Ага… – Перевожу взгляд с маленького пруда на водопад, срывающийся с утеса, на спокойную воду перед пещерой и ручей слева.
– Вижу, почему ты так и не уехал, – произносит девушка, улыбаясь моему отцу.
Тот отвечает улыбкой, стягивая с себя футболку.
Посмотрев на Тирнан, замечаю румянец на ее щеках. Она отводит глаза обратно к водопаду.
– Точно, – говорю саркастично, скрипнув зубами. – Ведь остальному миру больше нечего предложить.
Я мельком смотрю на папу, который наблюдает за мной, прищурившись.
– Достань кулер, – распоряжается он.
