Глава тридцать восьмая
Скарлетт
Два дня – два долгих дня – после того, как изменился весь ее мир, Скарлетт просидела, глядя в окно своей комнаты и думая одни и те же мысли. Они крутились у нее в голове все эти сорок восемь часов. Как можно было не заметить, в кого превратилась Тиффани? Как могла девушка, с которой они вместе отплясывали на столах, которая держала ее за руку всякий раз, когда Эжени доводила ее до слез, оказаться способной на убийство?
И как можно тосковать по Тиффани после всего, что та сделала? Как можно по-прежнему любить ее?
– Тук-тук. – В дверях с неуверенным видом остановилась Виви. – Просто зашла посмотреть, как ты тут.
Скарлетт жестом поманила ее в комнату.
– А как все? Кажется, у меня просто нет сил вылезти из постели и выйти из комнаты.
– Скарлетт, я даже представить не могу… – начала Виви и вдруг кивнула на что-то. – Это ее?
Скарлетт опустила взгляд. Оказывается, она держала слоника, которого они с Тиффани купили в антикварном магазине на следующий день после знакомства.
– Да, и я не знаю, почему так в него вцепилась.
Она швырнула его в мусорную корзину и переключила внимание на Младшую, которая некоторое время не сводила глаз с игрушки, как будто прикидывая, не спасти ли ее. Как будто она могла это сделать – спасти что-то после катастрофы.
– Я хотела с тобой поговорить, – сказала Скарлетт.
Хотя она и была поглощена мыслями о подруге, ее угнетало и кое-что еще. Она не могла допустить, чтобы ее отношения с Виви продолжались в том же духе, как прежде, до того, как на ее Младшую напала Тиффани.
Виви явно насторожилась, будто зная, о чем пойдет речь. Скарлетт оценила, что она не стала протестовать или защищаться, а просто кивнула, придвинула стул и уселась рядом. Теперь они вместе смотрели, как утреннее солнце медленно желтит кампус Вестерли.
– Это насчет Мейсона, – начала она.
Младшая понеслась с места в карьер:
– Скарлетт, у меня не было возможности сказать тебе, как мне жаль. Извини меня. Нельзя было допускать такое. Это больше не повторится. Я знаю, что он твой бывший, и ни за что не должна была так поступать с сестрой. Этому нет оправдания.
– Действительно, нет, – согласилась Скарлетт и вздохнула. – Но я не могу винить тебя за такой промах, когда сама промахнулась куда сильнее.
Ее мысли снова вернулись к Тиффани. К тому, какими ужасными, бессердечными словами она призналась в убийстве Далии. «Мне нужна была ее сила». Как будто все так просто; как будто речь шла о том, что принадлежит ей по праву. Глаза защипало, и Скарлетт моргнула, чтобы загнать обратно непролитые слезы.
– Твоя мама права, Скарлетт. Ты не отвечаешь за Тиффани.
– Может, и не отвечаю, но я же любила ее. Как я могла не понять, насколько она изменилась, какой стала?
– Люди не бывают целиком хорошими или целиком плохими, – пожала плечами Виви. – Тиффани совершала ужасные вещи, да, но делала их из любви. То, что она натворила, от этого лучше не становится и не снимает с нее ответственности. Пусть мы и считаем ее виноватой, это же не значит, что нам ее не понять. И мы ее понимаем. То, что ты узнала о ее темной стороне, тоже не означает, что твоя любовь к ней сразу пропадет. Любовь гораздо более сложная штука.
Скарлетт засмеялась:
– Ты прямо проповедь прочла. – Она сковыривала лак с ногтей, благо, сейчас рядом не было матери, чтобы шлепать ее за это по рукам. – Чувства никогда не следуют книжным правилам, да?
– Блин, еще бы. – Виви даже ухитрилась слегка улыбнуться.
А Скарлетт вопреки себе не смогла не подумать о Джексоне, о том, как он взял ее за руку перед тем, как они вынесли входную дверь в квартиру Гвен. До того, как события понеслись по непредсказуемому пути, она на долю секунду подумала, что, может быть…
В голове у нее царил хаос. Все, что она чувствовала к этому парню, было замешано на адреналине, страхе, сердечной ране. Чтобы разобраться с этим, нужно время, а пока она могла лишь постараться, чтобы другим не пришлось страдать от такого же сумбура.
– Послушай, Виви, я пытаюсь объяснить тебе, что… Сказать по правде, наши отношения с Мейсоном дали трещину в тот миг, когда я не смогла сказать ему всю правду о гибели Харпер. Это вбило между нами клин. К тому же этим летом он был не со мной и сильно изменился. И я изменилась тоже, просто у меня ушло слишком много времени, чтобы это понять. Мы хотим от жизни разного.
Скарлетт немного удивила собственная честность – и тот факт, что признать правду оказалось не так мучительно, как она боялась.
На лице Младшей появилось выражение искреннего облегчения.
– И чего же ты хочешь от жизни?
– Хочу быть счастливой. Мне просто нужно разобраться, что это для меня значит. Я всю жизнь следовала правилам. Была той, кем хотела меня видеть мать, кем хотела меня видеть Далия, кем, как я думала, я сама хочу себя видеть. Но я не имею права навязывать свои правила кому-то еще. Тебе и тем более Мейсону. Так что если у вас есть друг к другу чувства, тогда, ну… благословляю вас дать им шанс. То есть, если желание до сих пор не пропало, конечно.
– Ты вовсе не обязана так говорить. – Видно было, что Виви неловко.
– Знаю, – подмигнула она. – Просто такая уж у меня душа широкая.
Виви продолжала с облегчением улыбаться, а Скарлетт думала о том, как ей сперва не понравилась эта девушка. А все потому, что она была темной лошадкой. Зато теперь ей казалось, что она знает ту лучше остальных сестер. Еще сильнее удивляло то, что Виви начинала ей нравиться. Теперь она понимала, что находят в ее Младшей Мейсон и девчонки из ковена: ум, чувство юмора, сердечность. А еще незаурядную искрометность, на которую не повлияло ни то, что она так долго не знала о своей ведьмовской сущности, ни тяжелые события последних дней. В ней была свобода и не было педантичности; Скарлетт подозревала, что именно это могло привлекать Мейсона, страстно желавшего освободиться от той предопределенности, в которой его воспитывали.
Даже теперь, после всего, что случилось, Каппа оставалась для Скарлетт тем, к чему она хотела принадлежать, за что готова была бороться. Тем, что она хотела сделать лучше. При этом она до сих пор испытывала боль при мысли о том, что Мейсон начнет встречаться с другой. Но, глядя на Виви, она могла хотя бы понять это. Увидеть. И помочь бедняжке соскочить с крючка.
Скарлетт подтолкнула сестру локтем:
– Только не подумай, что я теряю хватку. Может, ты и выжила во время Адской недели, но по-прежнему остаешься моей Младшей. То есть моей Младшей Ведьмой.
Виви вздернула подбородок:
– Никому и в голову не придет, что ты теряешь хватку. Я не подведу, можешь мне поверить.
Улыбка Скарлетт стала шире.
