– Fernando-o-o… Un poco tarde?
[114]
– Si, si, un poco tarde, Maya!
[115] – отозвался бармен, грациозно разливая мне белое вино в два пузатых бокала.
– Вы живёте в Токио? – заговорил со мной по-английски Фернандо, всем своим благородным видом показывая, что почитает меня и не клеится.
– Да, временно…
– Работаете?
– В театре на Гинзе.
– А как зовут актрису?
– Актриса Лариса, – засмеялась я, зная, что он удивится и переспросит моё имя.
– La risa?!
– Ага, Лярриса, как слово «смех» по-испански.
– О-о, какое чудное имя! Лярриса… Вы, наверное, всегда смеётесь?
Я тут же сменила тему:
– Gracias
[116], Фернандо, сколько я вам должна за вино?
– О нет, ничего не должны! Вино для царицы смеха – за счёт заведения!
Два бокала вина стоили тысячу йен. Но я бы заплатила вдвое больше, чтобы станцевать настоящее аргентинское танго с Фернандо.
Из подсобки опять послышался придирчивый и томный голос Майи:
– Fernando-o-o, trentas minutos más?
[117]
Понятно… О танго с Фернандо и мечтать не стоит… Партнёрша по танцполу, бизнесу и интиму этого не допустит…
Аракава уже устроился в углу на стуле. Я пригубила вино. Пить мне было нельзя, поскольку я не знала, есть ли в аргентинских туалетах журчатели для тех, кто любит пугать унитаз…
Аракава опорожнил свой бокал, не поблагодарив. Однако полюбопытствовал:
– А сама-то чего не пьёшь?
– Пью… Пью… Пошли танцевать?
И в этот раз наше танго было не в розах, а в сорняках. Аракава с яростью вертел меня по танцполу и, как полевой командир, принуждал к «ганчо» так дерзко, что моя голень полосовала соседние танцующие пары. Во мне начала бунтовать феминистка.
– Аракава, что с тобой?
– Ничего. А что?
– Ничего!
– Понятно! – подытожил ухажёр.
Я сменила стратегию. В груди, ближе к лопаткам, трясло от негодования, но голоском Майи, тешащим нёбо как сладкая бобовая паста «анко», я засахарилась:
– Слышь, Аракава, ты ничего не сказал о моём танцевальном наряде. Правда, красивый? Смотри! – согнув колено, я подняла его вверх, и струящаяся ткань заскользила по верхней части бедра, оголив мне всю ногу.
– Мм… у-у-у… – промычал ухажёр.
– Нравится?
– Да сядь ты! На место! – как собаке отдал мне приказ друг.
– Ох, кажется, тебе ещё нужно выпить вина! Сейчас обслужу!
Два бокала вина вновь щедро и с рыцарской учтивостью были сервированы мне Фернандо за счёт заведения.
– Ля… рриса, – с восхищением произнёс аргентинец моей мечты.
Но поскольку мне уже пятый месяц было не до смеха, я поправила его:
– Лара… Зовите меня лучше так…
– О, Лара? Beautiful!
[118] Прямо как…(щёлкнул в раздумье большим и средним пальцами) …как Лара доктора Живаго?
– Фернандо! Вы не только красавец, способный околдовать любую женщину, но и эрудит! В наше время редко кто знает, тем более в Латинской Америке, о «Докторе Живаго» Пастернака!
Фернандо, загорелый и белозубый, польщённо рассмеялся. Занавеска в подсобке зашевелилась и к нам вышла знойная аргентинка в платье, едва прикрывающем чашечки и косточки. Просверлив во мне дыру блестящими чёрными очами, она ревниво сверкнула ими и на Фернандо. Тот засуетился:
– Да-да, Майя, сейчас начнём! Зови Лукаса!
Едва только я добралась до скуксившегося Аракавы, как Фернандо объявил публике о показательном танце.
Мой сумрачный партнёр и не думал благодарить за дорогостоящее вино, доставшееся мне, конечно, бесплатно, за счёт великодушия и политес хозяина заведения, но Аракава об этом не знал. Вероятно, он считал вполне нормальным, что дама покупает кавалеру напитки, несёт их любовно, скользя в бальных туфлях на высоком каблуке по паркету, и почти заливает ему в рот.
Фернандо обнял Майю, и бережно, как древнегреческую амфору, развернул задом к зрителям. Сзади у танцовщицы как-то странно топорщились мягкие части, слишком круглые и стоячие, как булки для бургеров. У худенькой Майи, с тонкими конечностями, это место было подозрительно выдающимся. И тут я замерла…
Пара закружилась в танце, похожем на любовную прелюдию.
Фернандо и Майя сплетались в единое целое, обдавали друг друга горячим дыханием, проводили кончиками пальцев по доступным (в общественном месте) чувствительным зонам, заводились от предварительных ласк. Ритм аргентинского танго ускорялся и их страсть набирала обороты. Танцоры скользили по паркету всё легче и легче, будто собирались взлететь над землёй, невесомые от счастья, как услаждённые любовники с картины Марка Шагала «Над городом».
Аракава, непроницаемый и равнодушный, допивал вино. Меня затошнило.
– Смотри! – с пульсирующим в висках раздражением, но с ванилью в тоне я подняла бокал с вином, указывая на Майю. – На ней трусики со вставками Пуш Ап
[119]… накладная, так сказать, попа, как у Дженнифер Лопес в фильме «Давай потанцуем», знаешь, да? Задняя часть у танцовщиц должна быть аппетитной! Это их рабочий инструмент!
Аракава, полностью согласный, промолвил:
– Да замолчишь ты наконец? У тебя язык как помело!
Рука моя с бокалом вина так и зависла в воздухе… Несомненно, у ухажёра были проблемы с чувством юмора…
Миниатюрная Майя с попой, на которую можно поставить чашку кофе, прильнула в экстазе к Фернандо и сползла по своему сеньору, застыв у него в ногах. Шоу завершилось.
Аракава поднялся со стула и в разгаре танцевального вечера дёрнул к выходу со словами:
– Ну бывай… Я пошёл…
Как Майя, растёкшаяся по Фернандо от взрывной страсти, я растеклась по стулу от взрывной обиды на Аракаву. Только бы никто из шестидесятников, ввиду отсутствия у меня партнёра, не вздумал приглашать на танцполе! Я воззвала к золотому правилу Буэнос-Айреса: потенциальный партнёр подойдёт лишь в том случае, если перехватит взгляд дамы. Поэтому взгляд я упёрла в паркет из светлого дуба, весь в бликах от светильников и лакированной обуви танцующих. Правило безупречно подействовало. Ни один из токийских танцоров старой закалки не посмел идти обниматься с заморской партнёршей, вдыхая запах ландыша в её волосах и пользуясь всеми удовольствиями от данного вида физической близости.
