Там, наверху, Капелла не тиранит Вегу за то, что та светит ярче… Там нет травли по мелочам, ненависти из-за пустяков, абразивных дрелей, кнутов и пряников. Там нет размежевания и расчленения звёзд из-за конкретизации гарантий…
Взмыть в туманное небо над Токио, и, как Сент-Экзюпери, освободить разум от тирании пустячных дрязг и суетных распрей.
* * *
А вот и мои подушки с кистями… Накладывая грим, я кожей ощущала немое мщение Татьяны, поскольку сам бархатный баритон, насчитывающий миллионы фанаток, назвал мою пятую точку великолепной. Ладно… Как там Юлия посоветовала? Отгородимся от злобы…
Я сосредоточенно принялась строить вокруг себя золотистую пирамиду.
Из зеркала дамы, кутающейся в мех бутафорской лисицы, в меня летели визуальные фугаски, а я уже мысленно воздвигла стеклянный купол над своей головой…
Из углового VIP-места ударной волной пытались свалить наземь глаза рыси, а меня уже накрыли прозрачные стены, озаряющие всё вокруг золотистым сиянием.
Нервный окрик Аски… Я в хрустальной пирамиде с пуленепробиваемыми стенами…
Змеиная усмешка Татьяны… Но в меня поступают лишь доброта и любовь, а негатив отскакивает бумерангом и летит к отправителям.
Мой внутренний зодчий вначале задумал новостройку в виде пирамиды Хеопса, но проект поменялся – не сидеть же в гробнице? Не что иное, как стеклянная пирамида Лувра втиснулась в гримёрную имперского театра, а я восседала на бесценных сокровищах французских монархов: на великолепии красок Рубенса и Гойи, на белом мраморе Венеры Милосской и Ники Самотрасской, на ускользающей тайне Моны Лизы. Не придавая больше значения ничьей злости, я находилась в Золотом городе и размышляла о грядущем «Tango del Sol» с Джуном, Кеном и Аракавой. Какое же платье надеть?
Два с половиной месяца назад, собирая чемоданы для покорения верхов шоу-бизнеса, я положила с десяток самых ослепительных туалетов для встреч с продюсерами, тусовок на центральном телевидении, для участий в телешоу у Такеши Китано, дружеских вечеринок и ужинов с коллегами шоу-звёздами. А теперь, когда перерывала свой гардероб, ища то транквилизаторы, то градусник, то таблетки от тошноты, то чистую ночнушку, то пластырь для растёртой пятки, то спрей от насморка, все эти туалеты, невостребованные, нужные, как Брюсу Уиллису средство от вшей, сбились в измятую кучу, и я заталкивала их всё глубже, да ещё и злилась, цепляясь обломленным ногтём за их вышивку или бисер.
Так какое из платьев понравилось бы доброму капитану Кену? О, наверное, вот то, бордовое, с длинными разрезами по бокам! Оно из не мнущейся вискозы, и гладить не надо…
Подготовившись к танго-бару и покидая гримёрку на выход в вечернем спектакле, я не забыла мысленно запереть на ключ дверцу пирамиды своего «Лувра».
Отыграв своенравную миллионершу с бесчисленными картонками, я торопилась вернуться в «Лувр» через тайские джунгли нижнего этажа. А с другого конца кулуара шёл навстречу господин Нагао и исподлобья, долгим горящим взглядом впитывал меня в себя.
Глава 6
– Всю ночь голова раскалывалась… А ведь ещё три раза на сцену выходить, – пожаловалась Татьяна Миве.
– Обезболивающее пила?
– Пила… да что толку!
– Ну, сегодня только утренний спектакль. Вернёшься домой и выспишься, – прописала больной лечение врач Мива.
С утра даже запираться в хрустальную пирамиду было не нужно. Татьяне, слишком занятой собой, своей головной болью и серым цветом лица было не до стриптиза, не до неврастеничной демонстрации филейных частей. Аска хранила рептильное хладнокровие. А посему моё зеркало не запотевало от их ядовитых испарений.
Гримёрную поглотило безмолвие. Третий месяц все работали без выходных и гарантий, а воскресенье с одним-единственным утренним спектаклем воспринималось как отдых на Гавайях. Думка, очевидец всех закулисных гипертрофированных страстей, сочувственно фиксировал меня глазами-бусинами, свесив набок петушиный гребешок. «После спектакля застираю проймы рукавов на дезабилье», – крутилось в голове, пока я подкручивала на бигуди кончики волос.
Усталость творческих лиц ощущалась и в кулуарах, и за кулисами, где не слышалось ни смеха, ни шуток, лишь дохлая зацикленность на великой миссии: не подвести киноконцерн.
Великий Нагао-сан, живой, во плоти, появился на палубе английского судна, но вместо бурных оваций сонные зрители лишь вяло зааплодировали, и это заставило актёров выйти из дремоты, чтобы растормошить публику энергией и зрелищностью воскресного шоу.
Я тоже, за неимением реплик в первом выходе, перебросила силы на пластическую выразительность, мимику и жестикуляцию. От меня всем этим заразился матрос Джун, а за ним и встречающие лондонскую леди китаец с китаянкой. На трапе корабля произошла доселе невиданная возня, и даже хозяин Мураниши от удивления развернулся затылком к зрителям, проверяя, что там творится на его судне.
В предвкушении вечеринки в «Tango del Sol», я многообещающе погладила по плечу моего танцора, капитана Кена, который неизменно ждал меня за кулисой. Хозяина в кулуаре не было, поэтому я не стала напускать на себя вид крайней занятости и остановилась поболтать с господином Кунинава. Тот моментально сообщил мне, что в его сети утром попали диснеевские рыбка-клоун Немо со своим другом рыбкой Дори, и земляк тут же выпустил их обратно в море. Не давая спуска рыболову, я насочиняла про то, как мне на удочку попалась сама русалка Ариэль, а когда я её выпускала в морскую пучину, она обозвала меня ведьмой Морганой.
Звукоизоляционные шторы зашевелились и наши компанейские смешки, определённо, резанули по музыкальному слуху новоявленного маэстро. Не торопясь, взором Джека-Потрошителя, Нагао-сан расчленил на кровавые куски моего соратника, второго ведущего актёра. А Кунинава-сан не стал расчленять соперника, лишь глаза его блеснули садистским блеском и он победно сыграл счастливого избранника, углубив тем самым размежевание двух титанов.
Не желая никому подыгрывать, я немедленно прекратила пересмешки. И когда хозяин, исчезая в гуще орхидей, оглянулся на нас в ярости, я уже была на ступеньках лестницы, ведущей наверх.
В антракте от Нагао-сан пришла бандероль с клубникой и резкое повышение радиоактивного фона в гримёрной вынудило меня спрятаться в пирамиду из хрусталя.
* * *
Перед сценой бала Агнесса, как ни в чём не бывало, стоически презрев вероятность ругани в тайских джунглях, витала на ангельских крылышках у порога гримёрной хозяина. Тот, сжав челюсти, пролетел мимо неё пулей, затем приосанился и зашагал как и приличествует правителю.
За кулисами обособленно ждал выхода Аракава, оказавшись поблизости от маэстро. Поблагодарив Нагао-сан за клубнику, я заодно засвидетельствовала своё почтение танцору:
– Сегодня ровно в семь? Встретимся внутри «Tango del sol», правильно?
Аракава встретился глазами с Нагао-сан и с безразличием отвернулся от меня будто сказано было не ему. Потом уже, у выхода на сцену, он «невзначай» пробрался ко мне и дал подтверждение танго-вечеринке ласкающими слух словами:
