Ни фруктов, ни сладостей Кейширо-сан в антракте не принёс. Всё шло славно… Меня не обзывали идиоткой, не били по ногам турбощёткой, моё биополе не бомбили отрицательно заряженные частицы и даже стирка пройм атласного дезабилье в умывальнике получила бы наверняка «добро» от предводительницы дюймовочек и мальвин.
Полулёжа, как одалиска на султанских подушках с кистями, я слушала три своих песни и знала, что в этот момент моя мама не стоит по щиколотки в воде, а, сияющая, в любимом платье из светло-сиреневого кримплена, радуется в золотом городе моему спокойствию.
Спускаясь к сцене, я встретила джентльмена Аракаву в отутюженном смокинге, и как положено по рыцарскому этикету «gentlemen first»
[110], он проник за кулисы первым, даже не придержав тяжёлые звукоизолирующие шторы, которые больно хлестнули меня по лицу. Обернулся… Сейчас попросит прощения…
– Не забыла? Завтра в девятнадцать ноль-ноль… в баре «Tango del Sol»…
– Не извиняйся, Аракава!
– Чего «не извиняйся»? – не понял джентльмен, в который раз глянувший на меня как на неадекватную.
– Да не забыла я! Завтра в семь вечера!
И манеры, и тон Аракавы бесспорно являлись типичными для альф признаками симпатии к девушке…
* * *
Нагао-сан сидел на замшевом табурете метрах в десяти от выхода на сцену с видом «Не беспокоить. Вхожу в роль». Аска, занявшая обычные позиции и окружённая девушками в голубом, негромко хохотала, косясь на него краем глаза. Агнесса всё норовила попасть в поле зрения кумира, а он всё норовил отвернуть от неё голову. Грызни в орхидеях не случилось, поэтому для меня это был удобный доступ к маэстро для выражения благодарности за вчерашний клубничный торт. Осторожно, робким шагом я приблизилась к хозяину:
– Прошу прощения, Нагао-сан… Не помешаю? Хотела поблагодарить вас за пирожные…
– Не стоит благодарности! На здоровье!
Из-за шумных разбирательств служанки с женихом, нас с маэстро было плохо слышно и все креолины и смокинги напрягли слух.
– Вообще-то в сливочном креме много холестерина… вредно как бы… – просветила я господина Мураниши, потерев ладони об атласную ткань на бёдрах, и тот внимательно проследил за моим бессмысленным жестом.
Буян Кунинава-сан от ревности уже почти задушил на сцене свою любимую девушку с камелиями, и та, всхлипывая, затихла. В зале раздались редкие хлопки – зрители были в смятении: аплодировать или нет кровавой распре служанки и жениха. А за кулисами раздался возглас маэстро:
– Очень красивая попа!
Снова глянув на мои бёдра, хозяин мужественно двинулся к выходу на подмостки и напоследок во всеуслышание подтвердил сказанное:
– Попа просто великолепная!
По ту сторону, под софитами, вкушали любовь и аплодисменты зрителей звезда криминальных сериалов Кунинава и Мельпомена японских зрелищ госпожа Фуджи, а по эту сторону вошла в ступор Аска, лишились дара речи девушки в голубом, замерли Аракава, Кен и Джун, окаменели Марк с Джонни, остолбенели статистки из свиты госпожи Оцука, а с ними все мелкие актёры и фигуранты, Татьяна выпала в осадок и залилась краской я. Соноэ-сан, только что подошедшая, не поняв в чём суть дела, подтвердила:
– Вот-вот, верно! Попа у Нагао-сан – великолепная!
Спрашивается, и почему я не провалилась сквозь деревянный настил в трюм, прямиком на подъёмно-спусковые механизмы?
Наш выход…
* * *
Хорошо, что на балконе никто не курил и не развешивал бельё. Красная, с пылающими щеками, я нуждалась в охлаждении. Что это было? Позор на мою голову? Или высочайшая милость? Может, у замкнутых, скупых на выражение чувств здешних мужчин похвалить при всём честном народе зад женщины было равносильно публичному признанию в романтическом влечении к ней?
Холодный ветер остудил моё тягостное смущение. В конце концов, европейкам не привыкать к таким комментариям, и у нас девушки демонстративно игнорируют оценщиков их попок.
В гримёрной все были на местах и встретили меня зловещим молчанием. Зеркала отражали взгляды, предвещавшие полный конец мятных драже, шоколадных батончиков, пожеланий сладких снов и настойчивых просьб любить и жаловать. Правда, Рена с Каори молчали не злобно, а отстранённо, шурша целлофановыми пакетами. Да и Мива с любезным безразличием пододвинула мне зачем-то бутыль с антисептиком.
Благоприятная атмосфера, установившаяся в гримёрной после того, как девушки наелись сливочно-клубничных пирожных, сменилась мощной магнитной бурей, и у меня, метеочувствительной, участилось сердцебиение и подкосились ноги. Всевышний бархатный баритон похвалил не душевные качества английской леди, не её англосаксонскую любознательность и интеллект, не романтическую тягу к дальним берегам, а анатомическую часть тазобедренной области и это смехотворное событие привело в действие альфа-излучатели девичьих извилин, посылающие в мою анатомическую структуру флюиды: уничтожим!
Татьяна, закончив поправлять грим, резко встала. И… устроила стриптиз. На ней были только мини-трусики «Т-стринг»
[111] и прозрачные колготки. Она принялась неврастенично бегать по гримёрной, копаться в сумке, тыча в меня оголёнными ягодицами, делать упражнение «наклоны вперёд», причём её задняя часть, как кратер вулкана, намеренно была повёрнута в мою сторону. А Аска хохотала, уже не владея собой и оповещая весь наш этаж:
– О, Татьяна, вот это попа! И почему ты не носишь короткие юбки? У тебя та-а-акие ножки! Ха-ха-ха! Твоя попа – действительно великолепная!
Агнесса добавила жару в поп-оргию:
– Мужики любят задницы!
Мива не выдержала и, взяв канцелярскую книгу, с достоинством покинула стриптиз-клуб. Рена и Каори, чтобы не выделяться из массы, хихикали.
– Слушайте! – с тяжёлой одышкой произнесла стриптизёрша. – Выхожу я как-то из метро около Императорского дворца… А за мной мужик… Я прибавляю шагу, и он не отстаёт… Догнал меня почти бегом и говорит: У тебя такая классная «жэ»! Можно потрогать? Десять тысяч йен дам!
– И что?! Дала потрогать?! – в унисон закричали веселушки.
– Ага! Чёрта с два! Послала его на фиг! – оскорбилась Татьяна.
То, что происходило в нашей гримёрной, наводило на мысль, что умственный коэффициент некоторых размалёванных театральным гримом гомо сапиенс не доходил до среднего уровня. А посему мне оставалось заткнуть уши вкладышами, врубить во всю мощь «Золотой город» и вперить глаза в мобильный, ища недорогие билеты, чтобы уехать к маме после окончания гастролей.
Стриптизёрша угомонилась. Аска дёрнула меня за руку:
