О нежном и ласковом звере Нагао-сан я и думать не хотела. Зоны турбулентности в его повадках, а также звёздные загибоны были недосягаемы европейскому осмыслению. Единственное, что вертелось в дедукции – это аксиома: у послевоенного поколения японских мужчин нормы поведения стандартные. Будь то своенравный корифей с громким именем или безвестный фермер, выращивающий рис, он не осмелится вот так запросто подрулить к нравящейся ему женщине. Тем более на рабочем месте, да при всей честной компании. Да ещё и без капли алкоголя в крови. Ну что ж… Теорема об имеющихся тут у нас в наличии звёздах складывалась следующая: кнут и пряник являются их обязательным реквизитом, регламентом закулисной жизни. Юлия верно сказала: господа без башни.
Дотянув до последнего, я спустилась вниз минуты за две до выхода на сцену, чтобы не встретить Нагао-сан. Марк, весь изнервничавшийся, обругал меня:
– Где ты ходишь, ёлки-палки? Чуть не опоздала!
За эту ругань я не взяла его под локоть. Поискала глазами место, где бы оставить свой кардиган. Кейширо-сан услужливо предложил повесить его ему на руку.
Сценическая площадка – это панацея. Как бы плохо ни было за кулисами, при высокой температуре, с кучей травм, нанесённых жизнью и людским злонравием, на театральные подмостки я выходила абсолютно здоровой.
Ничуть не дулась на вероломность хозяина. Просто надевала маску игривой попрыгуньи, защищаясь от ласкового жульничества янтарных глаз. Он, кажется, купился на мой маскарад – смотрел как преданный пёс, виляющий хвостом. Его актёрские перевоплощения, даже в обычной жизни и в быту, а также творческие махинации были достойны самых громких аплодисментов. И я захлопала ему, крича: «Браво!» Оцука-сан, не мешкая, показала мне тыл в юбке-плиссе. И я, ломая руки от угрызений совести за ошибку соотечественников, сыграла зрителям лучшее своё апарте.
За кулисой поспешила в гримёрную, чтобы исчезнуть из театра до прихода госпожи Рохлецовой. У меня было десять минут на сборы. На пятой минуте Татьяна вошла, напевая себе под нос. Настроение у неё было отличное – перед ужином с любимцем миллионов японских дам и перед возможным шансом стать его женщиной. Я для неё уже выбыла из ралли, а посему она предприняла шаг к сближению:
– Слушай, я ведь чуть не наступила на шлейф твоего платья! Ты б придерживала его на сцене. Тянется сзади на два метра… Будь поосторожней!
Ох, это уж непременно…
Глава 8
Я сидела на корточках у подъезда и копалась в мусоре. Вчера вечером, когда его выносила – сердечко с крошечными бриллиантами было ещё на пальце. Истощение было заметно не только по сползающим с талии джинсам. Теперь вот кольцо соскользнуло, а искать его я бросилась лишь сегодня утром.
Жильцы выходили из подъезда, таращась на роющуюся в мусорном баке блондинку. Но когда я здоровалась с ними, делали вид, что это привычное для них зрелище. Ничего удивительного… видели по телевизору… и в Париже, и в Нью-Йорке лохматые обитатели роются в мусорных баках… Кольцо я так и не нашла.
Выйдя из поезда метро и приближаясь к турникетам, я различила затылки Нагао-сан и его телохранителя. Они были уже на лестнице, ведущей на улицу. Хозяин несколько раз обернулся к турникетам, как будто кого-то ждал. Я спряталась за спину высокого пассажира и остановилась у киоска с сотовыми телефонами, чтобы дать господину Нагао время на раздачу автографов, смену обуви у вахтерной, пару минут на ожидание лифта и удаление с моего пути.
* * *
Мива почему-то села впритык ко мне, без марлевой маски. Неужто раскаялась в стукачестве? Умиротворённо она спросила о моём самочувствии.
– Лекарства снижают температуру до тридцати восьми, а потом ртуть всё равно ползёт к сорока, – нещадно сообщила я соседке. – А что ты села так близко? Заразишься ведь!
– Уже не заражусь. Вчера сделала прививку от твоего вируса.
По лицам Агнессы и Татьяны было неясно, как прошёл ужин с Нагао-сан. Хотя Татьяна без конца заглядывала в мобильный, будто ей приходило множество СМС (не от хозяина ли?), а затем, удовлетворённая, с вызовом захлопывала откидную крышку. Ну, значит, сегодня будет доставка пончиков и гамбургеров… Агнесса преспокойно разговаривала с подружкой, но мобильный не проверяла. А по логике вещей, чтобы никого не обидеть, телефончик кумир взял бы у обеих.
Внизу, за кулисами, ситуация прояснилась. Всё элементарно. Как на уроке биологии, когда следишь в микроскоп за поведением простейших одноклеточных организмов и напрягаться особо не надо. В полумраке второй кулисы Татьяна стояла в своей обычной зазывной позе. Ну, значит, или с ужином не получилось, или СМС от маэстро не приходили…
Мне, едва живой, до чёртиков надоело наблюдать за теряющей достоинство охотницей Дианой. Спрятавшись в закутке у лифта, я села на замшевый табурет хозяина. К сожалению, часть позиций всё же просматривалась. Господин Нагао вновь подошёл к искусительнице, и они вновь о чём-то шептались. Тут явился Кейширо-сан и не очень великодушно глянул на замшевый трон кесаря, занятый холопкой. Я освободила табурет, извинилась, но на выход не шла. Нагао-сан стрелял глазами по сторонам, удивляясь, по-видимому, что нет меня. Наконец маэстро исчез на сцене, а ворожащая над его затылком Татьяна поставила ногу на первую ступеньку лестницы. Нужно торопиться!
Приступы тошноты из-за бурливших за кулисами африканских (на японский манер) страстей улетучились сразу же, как только настала моя очередь выйти на трап судна «Faith».
* * *
Накамура-сан ожидал меня на четвёртом этаже.
– Температура не снижается, – доложила я продюсеру. – Мне следует обратиться к врачу. Посоветуйте, пожалуйста, клинику поблизости.
– Я безмерно огорчён вашим недугом! Не беспокойтесь, доктор придёт по моему вызову, прямо в театр. Сегодня только утреннее представление. Поэтому после его окончания спускайтесь вниз, к вахтерной. Будьте мужественной!
Ну да, я была мужественной – валилась с ног. Поэтому в гримёрной сразу же легла к стенке, отгороженная от бомонда гардеробной.
Татьяна на этот раз не рассказывала по секрету всему свету о переговорах с господином Нагао. Как ни странно, отношения у них с Агнессой не портились, хотя обе открыто кадрили всенародного любимца. Подружки весело обсуждали сегодняшнюю сиськопляску. Аска участвовала в обсуждении и громко хохотала. Даже слишком громко, зная, что я недугом прижата к стенке. Несмотря на то, что реквизит надо было беречь, она небережливо сдёргивала его с плечиков, сотрясая всю гардеробную, и беспощадно хлестала меня одеждой.
В антракте никаких угощений не было, хотя «Мистер Донатс» с пончиками и «Макдональд» с гамбургерами находились рядом с театром.
* * *
Уйдя в танцевальную студию для вокальных упражнений, я решила пугнуть томно сидящего у монитора Аракаву, чтобы он больше там не сидел:
– У меня жар… тридцать девять и девять…
Аракава отважно искал выход:
