* * *
Сняв грим и переодевшись, я нехотя поплелась с оживлёнными, беспечными девушками и парнями праздновать премьеру. Нам пришлось сделать какой-то таинственный крюк, чтобы на глухой улочке, вдали от театра, прихватить полненькую статистку, Кумико-сан, прячущуюся за кустом азалии. Я её запомнила – это она в раздевалке как-то помогала Фуджи-сан надевать кимоно.
Мой мозг замучился искать объяснение воровской конспирации Кумико. Неужели она не могла присоединиться к нам у выхода из театра? Зачем понадобилось скрываться, как злоумышленнице, в лабиринте глухих переулков? Я осторожно спросила у Агнессы, шагавшей рядом:
– У Кумико-сан что, какие-то дела здесь?
– Не-а.
– А почему ж вместе с нами не вышла из театра? Мы полчаса плутали, чтобы забрать её отсюда…
– Она – протеже госпожи Фуджи… Ну, начинающая актриса, а Фуджи-сан её учит актёрскому мастерству.
– Ну и что? – мой психоанализ зашёл в ещё больший тупик.
– А то, что Фуджи-сан не разрешает своим протеже общаться с нами!
– С нами – это с кем?
– Ну, с вами, иностранцами, и с нами. Ха-ха!
– А почему?
– Да по кочану и по капусте! Вы – чужаки! А Кумико – фаворитка Фуджи-сан, у неё хорошая ролька в пьесе. Если сенсейша узнает о том, что та бухает с нами, то накажет.
– Накажет? Как?
– Ну не знаю… Заставит делать чёрную работу, стирать её трусы, мусор выносить, циновки пылесосить…
Ого! Вот это адреналин для демократии! Мне не терпелось собрать побольше «компромата».
– А что, у японских звёзд у каждого есть «ученики»? И им всем запрещается общаться с нами?
– У Нагао-сан своё собственное агентство и на все спектакли он берет своих актёров. Ты ж видела? У него и Кейширо-сан, и госпожа Моринага, и Макабэ-сан… У Оцука-сан агентства нет, зато есть несколько учениц. У Кунинава-сан три парня в учениках. У всех мелкие роли и на них они обучаются актёрской профессии, а также зарабатывают на жизнь. В Японии нет актёрских училищ.
– Ох, во Франции такого никто бы не потерпел! Ни одна начинающая актриса не захочет быть под каблуком у примы! А тем более обстирывать её в антрактах.
– Тут тебе не Франция!
– И что, кто-то из учеников стал знаменитостью?
– Мммм… Честно сказать, я об этом не слышала. Но зато у них всегда есть работа в театрах. Куда прима – туда и они.
– Слушай, – продолжала я выпытывать у откровенной Агнессы. – А что, все ученики и ученицы заодно и обслуживают звёздных сенсеев?
– Ну да, а что тут такого? И я бы бегала в магазины, стирала, убирала гримёрную, если бы Фуджи-сан взяла меня к себе… Здесь это в норме…
Агнесса подтверждала мои наблюдения и догадки о наличии у ведущих актёров бесплатного обслуживающего персонала, поскольку персоналу за мелкие роли платили не сами звёзды, а продюсерская корпорация. У звёзд, как у сёгунов, были свиты – так я их нарекла. Ну или группы поддержки, обслуживающие знаменитостей, охраняющие их и наверняка враждующие между собой.
* * *
В ресторане, после первого выпитого коктейля, Кумико самолично обратилась к нам с просьбой держать язык за зубами и не делиться ни с кем информацией о её присутствии в наших кругах. «А то мне достанется от Моэми-сан!» – сделала страшные глаза фаворитка императрицы.
Аракава пришёл чуть позже. Уже выпив полбокала белого вина, я помахала ему, широко улыбаясь:
– Сенсей, идите сюда – здесь свободный стул!
Аракава послушно сел, спрашивая:
– Ну что, жизнь бьёт ключом?
– Ага, бьёт ключом… когда буровым, а когда и гаечным…
– Чего? – не понял танцор.
– Бьёт, говорю!
– А-а… – успокоился Аракава.
Странно, весёлая компания будто нарочно забронировала для него стул рядом со мной…
О чём мне было говорить с неразговорчивым соседом? Ну, принялась хвалить его за мастерство в аргентинском танго… Потом поблагодарила за бескорыстие – он не брал плату за уроки танца. Затем дружески обняла учителя за плечи. И, кажется, совершила очередной промах… Японские женщины никогда не обнимут по-дружески, за плечи, коллег-мужчин. Даже выпив по бутылке саке. Без сомнения все присутствующие сразу решили, что у нас с Аракавой взаимная симпатия, переходящая в нечто большее. Тем более Аракава не дёргал плечом, сталкивая мою руку… Это вполне могло означать зарождение чувств. Да и Рена вскричала:
– Ой! Сладкая парочка!
Я тут же убрала руку, поскольку Аракава всегда выходил первым из лифта, и сладкая парочка из нас не получалась по моей вине.
После второго выпитого коктейля, рюмки саке или бокала вина язык у компании стал заплетаться, за этим последовало всеобщее ликование, шутки, хохот. Кумико-сан нехило глушила саке из керамической рюмочки. Даже Аракава разговорился, делая мне сногсшибательные комплименты:
– У тебя классная шнуровка на сапогах!
Или:
– У тебя на лице пятна, как кетчуп на макаронах!
Я потрогала себе лоб. Он пылал жарче, чем кожа от колдовских янтарных глаз. Я почувствовала головокружение, озноб и по пищеводу к горлу поднималась кислая тошнота. Попросила прощения у сидящих справа и слева творческих лиц за то, что отлучусь на минуту. Удалялась неспешно, ровной мягкой поступью, как канатоходец, пренебрегающий шестом. Но как только исчезла из поля зрения актёрской братии, тут уж, не манерничая, стала цепляться за всё, что попадало под руку: стены, вешалку для одежды, декоративные гравюры, пожарный щит и огнетушитель. В мраморном туалете, согнувшись в три погибели, головой пробила дверь в кабинку и припала к унитазу. Антисептик Мивы пригодился бы сейчас, как и какое-нибудь лекарство от рвоты из клиники Огава-сенсея.
Туалет был пуст, и долгие минуты меня выворачивало наизнанку от острой, спазматической рвоты. Плюясь желчью, я понимала, что мне отсюда на ногах не выйти. Разве что ползком. Но вот послышался женский смех, и две подружки не из наших вторглись в моё убежище. Я притихла, зажав рукой рот. Одна девушка зашла в соседнюю кабинку и включила электронный «журчатель», имитирующий сток воды и заглушающий физиологические звуки. Вторая, видимо, подкрашивалась у зеркала, жалуясь на слишком тёмный цвет тонального крема. Я тоже нажала на кнопку «журчателя», чтобы мои рвотные позывы не потревожили хмельного оптимизма подружек.
Девушки, по всей видимости, уходить не собирались, поскольку достали косметички и обсуждали каждый предмет. Рентабельность… эффективность… цена… Ну да, цена… Мне любой ценой надо было оторваться от унитаза, и, как гомо сапиенсу, встать на задние конечности. А дальше применить один из приёмов актёрской техники, чтобы с достоинством английской леди выбраться из туалета.
Запах рвоты, как жевательная резинка, прилип к волосам и одежде, сопровождая меня на пути к умывальнику, а также в марш-бросках от стены к стене коридора, ведущего к коллегам. Этот запах вероломно нарушал строгие правила этикета в Букингемском дворце. Презренный душок плоти оскорблял тлеющие во мне чаяния актёрской глории, втаптывал в грязь неутолённую жажду блистать, покорять, нравиться, властвовать над сердцами. Телесный недуг убивал желание попасть в телешоу к Такеши Китано и, точно Терминатор, ликвидировал любые амбиции.
