Только я открыла рот, чтобы предложить свою помощь в разливе кофе и покупке стаканов, как в комнату ворвалась Агнесса. От непорочной девы не осталось и следа! Это была бесовка, с перекошенным злым лицом. Она выругалась по-английски и, сжав кулаки, саданула ими по стене. Да так сильно, что девушки из соседних гримёрных закричали: «Дзисин! Землетрясение!»
Татьяна подбежала к Агнессе, и, обняв за плечи, спросила: «Что случилось?» Но Агнесса, кроме английского неблагозвучного слова на букву «f», ничего не объясняла. Аска тоже с перекошенным лицом выбежала из комнаты. Рена и Каори сидели тише воды, ниже травы. Мива бесстрастно протирала антисептиком всё, что попадалось под руку. Татьяна увела Агнессу в кулуар, и по их шёпоту мы так и не поняли, кто превратил ангела в демона.
Едва вернулась Аска, как в репродуктор Агнессу вызвали к администратору. В гнетущей тишине я вздрогнула от бравого стука в дверь. Кейширо-сан принёс угощение от господина Нагао…
У Татьяны заблестели глаза и настроение улучшилось, пока она распаковывала коробку. Каори подбежала, воскликнув: «Пончики!» Рена одновременно с Таней глянула в коробку и разочарованно промямлила: «Нет… яблоки…» А у меня сердце ушло в пятки… Яблоки?!
Татьяна с плохо скрываемой досадой вернулась к зеркалу и принялась пудриться. Каори достала из коробки огромные красные яблоки сорта, кажется, Ред Делишес, семь штук, и раздала их нам.
У меня запылало лицо, а в зеркале я увидела, что оно у меня такое же красное, как и Ред Делишес. Да вряд ли кто-то из соседок заметил это, поскольку каждая занялась собой и к угощению кумира ни одна не притрагивалась. Неужто по неписаным закулисным законам яблоки означали что-то неприличное? Вот если бы это были бананы, то ещё можно было с чем-то ассоциировать… А яблоки? Вроде никто не слышал нашего разговора с Нагао-сан о фруктах – вокруг не было ни души… Только Кейширо-сан, следующий тенью за хозяином, мог подслушать. Но даже если это и так, то верный страж и покорный слуга умел держать язык за зубами. А может, в японских театрах у стен есть уши? Почему девушки не радуются подарку от идола миллионов японских дам? Или Агнесса испортила всем аппетит? Яблоко искусителя? Ох, нет… Сказки об Адаме и Еве были абсурдными в Стране восходящего солнца. А что если здесь у них существует язык фруктов? Существует же язык цветов? Француженки обожают фрукты… Видимо, заскучавший в своей гримёрной кумир решил поглумиться над любительницей фруктов… Шутник!
Данный логический вывод европейки охладил меня, цвет лица приобрёл оттенок «Белый налив» и я перестала анализировать ситуацию.
* * *
Вернулась взбешённая Агнесса. Она зверем глянула на госпожу Аску и та тут же удалилась из гримёрной.
Агнесса сидела между Татьяной и мной, нервно разбрасывая по столу тюбики с клеем для ресниц, карандаши для подводки глаз, баночки с гримом и кисточки для макияжа. Пролила лосьон тоник, рассыпала на циновки пудру макс фактор. И не выдержав, заговорила, обращаясь к Татьяне:
– Представляешь? Аска пожаловалась администраторше! Та поставила меня на колени перед господином Накамура, Сато-сан и его помощниками… Заставила каяться в наглом, вульгарном поведении! Просить у всех прощения! Клясться, что больше такого не повторится! Да на коленях! Ох, папе напишу на электронку – охренеет! Он сейчас в Америке у бабушки с дедушкой… Ну дурдом…
На последнем слове в комнату вернулась террористка Аска.
– Надо же! – прокомментировала события Таня.
Я посмотрела на Аску. Та сидела с «замороженными» глазами.
Внутри меня французская демократия дубасила сжатыми кулаками слоган «Свобода, равенство, братство». Да ещё и скандировала это неблагозвучное американское слово на букву «f». С волками жить – по-волчьи выть. Я пыталась поставить демократию на колени, заставить покаяться в содеянном. Но демократия послала меня на ту же букву.
* * *
Собравшись в закулисном пространстве, мы ждали выхода на сцену последней картины второго акта. Я осторожно заглянула на лестничный пролёт, к хозяину.
– Спасибо за яблоки! – с хитринкой в глазах и в тоне поблагодарила я его. – Даже Адам и Ева таких не пробовали!
– А? Еба… Что? – не расслышал последней фразы хозяин. – Да ешьте на здоро…
И не договорил, увидев кого-то за моей спиной.
По лестнице не спускался, а витал над ступенями ангел кротости, весь светящийся, со сложенными на груди руками, в которых не хватало только букетика белых роз. Сделав кислое лицо, кумир отвернулся к стенке, показывая небесному существу затылок. Ай-я-яй! Кажется, я начинала понимать, почему Агнесса так любит лестницы…
* * *
Вот хозяин мягко жмёт ладонь английской леди, а янтарный взгляд, поймав её зрачки, словно пытается что-то сказать… А тут совсем некстати Татьяна применяет многогранность своего актёрского дарования. Она закатывает глаза и начинает падать в обморок от позора, свалившегося на головы англичан. И мне приходится подхватывать Татьяну под спину, поскольку её супруг стоит по другую сторону от сладкой парочки и Татьяну ловить некому. Мичико-сан совсем близко! Поставив Таню в вертикальное положение, бегу к Оцука-сан с десятью сердечными репликами. А та, бросив мне кратко: «Пустяки!», разворачивается задом и… Я в замешательстве… Я не могу произносить остальные реплики ей в спину! Слышу пересмешки в зале, вижу потеху на лице респектабельного господина, сидящего в первом ряду… И тогда, изящно выгнув руку в чёрной перчатке, будто держу в пальцах мундштук с сигарой, кокетливо обращаюсь к пересмешникам по-французски:
– О! Мичико-сан… Она божественна, не правда ли?
Респектабельный господин из первого ряда понимающе засмеялся, произнеся «Oh, yes!» Наверное, какой-нибудь продюсер…
Поворачиваюсь к Марку, и тютелька в тютельку по разработанной им стратегии, спрашиваю: «Ты согласен, дорогой?» Мой партнёр подходит к рампе и, обняв меня за талию, уводит со сцены, нежно мурлыча:
– Ви-ви, мон амур! Шери! Тю э бель! Же компран!
[68]
Пока мы вальяжно, в обнимку, уходили со сцены, Марк, по-английски, наговорил мне десятки самых нежных и ласковых слов. Но как только кулиса скрыла нас от зрителей, он отцепился, самодовольно усмехнувшись в ус. Да ещё и Рена подлетела ко мне с патетическим шёпотом: «Pineapple!»
Я подошла к зеркалу. Сзади из «ананаса» выбилась длинная прядь волос и торчала над головой, как вопросительный знак. Ну что ж… Значит, зрителю было над чем задуматься…
Меня знобило. Очень хотелось где-то прилечь. Не было сил анализировать предательский разворот задом госпожи Оцука. Кажется, эта потомственная актриса была коварней, чем Фуджи-сан. На сцене я со своим французским находилась полностью в её власти. И повода обращаться к продюсеру она мне не дала. Расслабляться с актёрской братией нельзя. Нужно всегда быть готовой к подобным галантным каверзам.
