– Бабаек не бывает – так говорит моя мама!
– Неправда! Они бывают! Сейчас позову – сама увидишь!
И вышла из спальни.
Я стояла в детской кроватке, вцепившись в высокие бортики. И вдруг в комнату вползло что-то мерзкое, похожее на гигантскую чёрную черепаху. В моей маленькой голове промелькнуло: «Бабайка! Настоящий!» И то ли вывалилась из кровати, то ли от испуга со мной случилась истерика – больше ничего не помню.
Опять к нам стучали. Обернулась к двери и… в глазах потемнело!
Распластавшись по полу, в гримёрку вползала какая-то огромная чёрная масса. Бабайка! Бесстрашная Аска мгновенно вскочила – наверняка, чтобы сразиться с чудищем. «Вытолкай эту мерзость подушками!» – готовилась закричать я. Но вместо сражения Аска, Рена, Каори, Мива и Агнесса пали ниц, кланяясь чёрной массе. В панике я глянула на спокойную, как удав, Татьяну. И вновь увидела неоновый свет закулисной действительности.
У входа на полу почти лежали три человека в чёрном. Прижав ладони к циновкам, они сложили на них буйные головы с густыми шевелюрами. Один мужчина приподнял лоб, и я узнала господина Накамура. Двоих других я ещё не встречала. Все трое били челом о циновки, благодаря нас, пешек, за оказанную им великую честь участия в мюзикле «Камелия на снегу».
Что же делать?! Татьяна сидит сиднем и даже голову не склонит… И мне не по нраву «ломать шапку»… Если не поклонюсь, ну не отразится же это на французско-японских дипломатических отношениях? А с другой стороны Накамура-сан был всегда так учтив и оказал добрую услугу французскому языку.
Вровень с лежащими вниз лицом девушками я села на пятки и потупила очи долу, рассматривая на циновке узор из бамбуковых стеблей. Лежащие пластом японки тоже били челом, благодарили продюсера Накамура-сан, а также директора театра и третьего солидного господина. Шоу выглядело так: у входа лежали люди в чёрном и симметрично им, как на игральной карте, лежали Мальвины и Дюймовочки в голубых нарядах и с бантами на париках.
Когда высокие гости дали задний ход, Татьяна равнодушно спросила:
– А третий-то кто?
– Господин Иваки, генеральный директор киноконцерна, – отозвалась Аска.
О, Иисусе Христе! Бабайки, мама, не существуют!
Всё ещё находясь в стрессовом состоянии от только что пережитого, я почувствовали головную боль. Из репродуктора слышалась ругань отца служанки. До второго выхода оставалось ровно полчаса.
Нравы и обычаи далёкой островной страны, мягко говоря, чудные, но Накамура-сан мне глубоко симпатичен, поэтому буду-ка я лучше закручивать «ананас». О-о, опять с первого раза получился! Да богатый какой! Переспелый, вот-вот прольётся золотистым нектаром… Но не тут-то было! Назойливая, как муха, логика европейки наседала… Сама верхушка шоу-бизнеса била челом перед нами, омега-исполнительницами… И Такеши Китано стал бы?
Как-то на приёме в посольстве Французской Республики, в частной беседе с нами, господин посол посетовал, как трудно ему с трибуны, на самом высоком уровне, произносить речи… в одних носках и домашних тапочках! Это когда важные межгосударственные дела обсуждаются в залах, покрытых циновками, а посольские туфли остаются у их входов в обувных шкафах.
У меня пересохло в горле и я пошла на этаж главных купить минеральной воды. К автомату по продаже напитков было не пробиться. По кулуару перемещались неопознанные летающие объекты в форме горшков с белыми орхидеями. Они, казалось, самостоятельно плыли в воздухе к гримёрным «самих», поскольку доставляющих их курьеров за метровыми растениями различить было невозможно.
Вдоль стен кулуара уже были расставлены десятки тропических красавиц с белоснежными цветками. Подношения суперзвёздам, наверное, уже не помещались в их гримёрных, и кулуар превратился в знойную оранжерею.
Я поднималась по лестнице, заглядывая в кулуары верхних этажей, где находились гримёрки других VIP-актёров. Там тоже царила монархия белоснежных орхидей. Правда, их было чуть меньше у дверей господина Кунинава и у входа к мадмуазель Оцука. Иерархия.
Я дотронулась до цветка величиной с ладонь. Да живой ли он? Или как фальшивые ресницы? Нежный лепесток затрепетал под моими пальцами. Нет, живые, неподдельные, дивные…
Только на нашем этаже не было ни букетов, ни горшков к премьере. На то мы и галёрка! Посыльные надорвутся, таща сюда тяжёлые спецгрузы!
* * *
В гримёрной девушки уплетали онигири, присланные самой примой. Облачившись в бальное платье, вернее, обнажившись до дезабилье, я заглянула в студию танца напротив. Двери были открыты. Студия была огромная, с паркетным полом, зеркальными стенами и хореографическими станками. В углу находился монитор, на экране которого беззвучно велась прямая трансляция «Камелии». Мне срочно требовалась тренировка голоса, так как режиссёр сделал замечание: на сцене говорить громче. У всех главных действующих лиц имелись миниатюрные головные микрофоны, и надрываться им, профессионалам, не полагалось.
Я плотно закрыла дверь студии и начала прочищать горло. Если внутри всё измучено и обессилено, а генератор энергии сломался шестнадцать дней назад, то голосовые связки то и дело подводят, срываются. Я почти охрипла.
В студию заглянул Аракава:
– Горло, что ли, болит?
– Да, прямо к премьере…
Танцор без слов удалился, а я в отчаянии села, прислонившись к зеркалу. Мне бы сейчас сырых яиц!
Вместо яиц вернувшийся Аракава сунул мне в руку лечебные леденцы для горла. Не успела я открыть рот, как парень уже отвернулся и я крикнула «Спасибо!» его спине.
Действительно, леденцы произвели впечатляющий эффект! Голос стал звонким, зазвучал форте и был готов покрыть большое пространство зрительного зала.
Тренируя голосовые связки, я думала только об одном: о маме. Французский монолог зазвучал сквозь слезы, и вокальная репетиция закончилась плачевно. Во мне всё больше нарастала тревога: не запутаться бы в шлейфе голливудского реквизита и не захрипеть бы в кардинальной, сулящей венец и перлы, сцене у хозяина.
* * *
За десять минут до второго выхода я вместе с другими девушками вошла в лифт. Лишь Агнесса почему-то пожелала спуститься по лестнице. В закулисное пространство мы прибыли чуть раньше неё.
Оцука-сан, окружённая свитой из статисток, восседала на изящном раскладном стульчике. Она приложила палец к губам, чтобы мы не шумели. С лестничного пролёта послышался ангельский голосок Агнессы, нахваливающий господину Нагао крабовые роллы. Аска, Мива, Рена и Каори поочерёдно заглядывали на лестницу, благоговейно благодаря кумира за вкусное угощение. Татьяна шепнула мне:
– Пошли-ка и мы поблагодарим… Здесь так принято.
Я приметила, что Марк с Джонни и танцоры не подходили к лестничной клетке. Это значило, что они роллов не получили. Видать, господин Нагао имел особое расположение к нашей гримёрной.
