– А теперь, прежде чем мы поднимемся, нужно покончить с одной маленькой формальностью. Видите ли, некоторые космоплаватели, будучи слишком высокого о себе мнения, тащат сюда пушки и прочие нехорошие вещи, но мы же не допустим такого в нашем славном госпитале, верно?
– Мы не вооружены, – сказала Фура.
– Без обид, капитан, но вы удивитесь, как часто я это слышу.
Фура отступила на шаг и вытянула руки.
– Обыщите нас, если не готовы поверить на слово.
– Ну-ка, парни, сделайте это по-быстрому, только будьте ласковы. Мистер Глиммери не одобряет грубого обращения с его гостями.
Нас действительно обыскали, и я, поскольку была безоружна, не чувствовала себя обязанной смириться с унижением. Нас с Прозор объявили «чистыми», однако на Фуре нашли тупой клинок, закрепленный магнитным способом под нагрудным ранцем, а у Сурт в инструментальном кармане на ботинке обнаружился миниатюрный гибрид пистолета и арбалета. Снид рассматривал крошечное оружие скорее с жалостью, чем с осуждением.
– И это все? Вы что же, ожидали встречи с опасным котенком или щенком?
– Я про него забыла, – хмуро ответила Сурт. – Остался с последней вылазки в шарльер.
Фура выпятила челюсть:
– Если считаете, что он безвреден, можете вернуть.
– Конфискицирую на время. – Снид засунул штуковину в карман, куда уже отправил клинок Фуры с короткой рукояткой. – Наверное, для посещения шарльера и впрямь нужны меры предосторожности. Рад, что вам ни разу не пришлось воспользоваться этими игрушками, иначе мы бы сейчас не разговаривали.
– Сундук осматривать не будете? – спросила Фура, уперев руки в бока. – Она была с нами в последнем поиске, и я не могу поручиться за то, что прицеплено к ее скафандру.
Снид обдумал услышанное и кивнул.
– Открывайте, парни, – одним глазком взглянуть не помешает. Кто знает, что у нее там? Может, и термоядерное копье, поди разбери.
Грузчики забрались под ткань, открыли вакуумный замок и подняли крышку. Почти сразу отпрянули; один зажал ладонью рот, другой замахал рукой, отгоняя дурной запах.
– Повнимательнее, парни! – рявкнул Снид.
– Воняет так, будто она не мылась с Третьего Заселения, – запротестовал его помощник.
– Гнильем воняет, – прибавил другой, – как будто там черви кишат.
– Нет, – возразил первый. – Это больше похоже на канализацию или забившийся нужник.
– Черви, – настаивал второй. – Тухлое мясо, вот что это. Никакая не канализация. Поверить не могу, что ты принял эту вонь за канализационную.
Снид отпихнул их в сторону и полез в сундук. Его плечи двигались – он рылся вокруг Страмбли, перебирая вещи, которые мы разложили рядом с ней, словно погребальные дары.
– Не знаю, что смердит хуже – разумница или ее белье. Но что-то определенно не так. – Он попятился, опуская крышку. – Что, вы сказали, случилось с вашей приятельницей, кэп?
– Рана на ноге не заживает должным образом, – холодно ответила Фура. – Уже несколько дней не очень хорошо пахнет. Вот почему мы хотели бы показать ее доктору как можно скорее.
– Спору нет, надо побыстрее подниматься. – Подойдя к свисающей с больничного здания цепи, Снид резко дернул ее, как будто опорожняя цистерну.
Он поднял глаза и прогнулся назад, хотя его голова оставалась втиснутой в воротник, как пробка, забитая в отверстие. С минуту ничего не происходило, потом из окна высоко над нами высунулась стрела подъемного крана и опустился крюк, к которому была прицеплена обмотанная проволокой корзина размером с ванну.
– Я туда не полезу, – заявила Сурт.
– Никто об этом и не просит, – сказал Снид. – Но если вы сложите в корзину шлемы и другие причиндалы, это облегчит нагрузку на веревочный мост. Как доберемся до больницы, сможете все забрать.
– Мне это не нравится, – пробормотала Фура достаточно громко, чтобы все услышали.
– Он прав насчет того, чтобы не перегружать тележку, – сказала я. – Да и нам будет проще идти без лишней тяжести.
Мы могли бы спорить об этом часами, но Фура с раздраженным ворчанием полезла под тележку и начала перекладывать вещи в корзину. Остальные последовали ее примеру, с лязганьем отправляя наши пестрые пожитки туда же. Мы еще кое-что сняли с себя, но не было времени, чтобы полностью избавиться от скафандров.
Снид махнул рукой в сторону окна, корзина начала подниматься. За миг до того, как она оказалась вне досягаемости, Фура выхватила два переносных трещальника. Они были достаточно малы, чтобы их можно было легко украсть, в отличие от массивных шлемов и систем подачи дыхали.
Корзина, покачиваясь, поднималась все выше.
– Встретимся наверху, – сказал Снид и приказал помощникам: – Поднажмите, парни. Если тележка покатится вниз, мы ее ни за что не остановим.
Мы все, за исключением Снида, стали помогать; впрочем, для еще одной пары рук не осталось места. Это напомнило мне, как мы толкали бочку в Грохотуне, только теперь на кону была жизнь подруги, а не просто емкость с ракетным топливом. И вот мы катим, катим, наклон моста все круче, под ногами то и дело попадается гнилая доска, а то и вовсе дыра, и в ней норовит застрять колесо.
Все это – приключение, сказала я себе, а приключения хороши, когда о них вспоминаешь задним числом.
– Что происходит? – спросила Фура, когда корзина остановилась – выше нас, но совсем не вровень с окном, на котором была установлена лебедка.
– Что-то заклинило, – сказал Снид с таким видом, словно это было совершенно рядовым явлением. – Не волнуйтесь, там разберутся.
– Если хоть на одной из частей наших скафандров появится хоть царапина… – грозно проговорила Фура.
Двое высунулись из окна и принялись возиться с механизмом. Похоже, лебедку заело основательно.
Мы продолжили путь, вынуждая себя не гадать о причине заминки наверху. Мост набирал крутизну и бодро раскачивался из стороны в сторону, от чего наша тревога росла. Каким-то чудом нам удалось преодолеть весь подъем, не опрокинув тележку и не позволив ей укатиться назад, и когда приблизились к больнице, где мост исчезал в хаосе балок, труб и кладки, появились два медбрата и помогли доставить груз в безопасное место внутри здания. Какая ирония, подумала я: теперь вся эта подвешенная груда щебня кажется безопасной. Впрочем, находиться в ней было гораздо приятнее, чем на веревочном мосту.
– Покажите лебедку, – попросила Фура.
– Она немного выше, – ответил Снид. – Но нам и так нужно наверх, в смотровое отделение.
Мы вышли на уровень, который был одним из промежуточных, прежде чем здание разрушилось, но до освещенных мест, которые я видела снизу, оставалась еще дюжина этажей. Эта часть больницы представляла собой пустую скорлупу: окна выбиты, остались только полы и потолки, поддерживаемые голыми металлическими колоннами.
