– Радуйтесь! – Фура воздела руки, как бы поощряя аплодисменты. – Вот этого-то момента мы и ждали, ребята. Мы стерли последнее пятно. Мне уже легче, как будто на борту корабля стало меньше вони. Надо было это сделать сразу, когда мы его захватили!
– Это был просто труп, – сказала я. – Если бы ты пришла позже – если бы опоздала, – то убивать пришлось бы меня.
– Нет, – заявила Фура, не заботясь, что ее все слышат. – Ты бы уже давно ушла, Адрана. И я бы сделала все, что нужно было сделать.
– Не сомневаюсь, – тихо сказала я.
Случившееся с Иллирией Ракамор было отвратительно. Меня ужасала судьба, постигшая жертвы Босы, с самого начала этой гнусной «родословной». Возможно, кто-то из них изменился по причине собственной жадности, однако я не сомневалась, что некоторых – а может, и большинство – следовало винить в явных грехах или просчетах. Ведь я сама никоим образом не способствовала своему пленению, если не учитывать мечту о приключениях и желание накопить скромный личный капитал. И все же за те месяцы, что я была дублершей Босы, мне довелось кое-что узнать о будущем, которое ждало меня, если я буду признана достойной ее имени и звания капитана. Я бы получила «Рассекающую ночь» – корабль, не имеющий себе равных, – и команду без каких-либо сложностей. Команда полюбила бы меня или погибла, потому что Боса Сеннен не допускала промежуточных состояний. Мое имя заставило бы двадцать тысяч миров Собрания содрогнуться.
Как ни хотелось подавить эти мысли, не могу отрицать, что в них была своя привлекательность. И пусть это будущее закрылось для меня, оно все еще владело моим воображением.
Кажется, я была последней, кто отвернулся от окна. К тому времени от Босы Сеннен и следа не осталось.
По крайней мере, снаружи.
* * *
Нервозность была похожа на беспокойную птицу, перелетающую с одного насеста на другой. В Страмбли она обитала так долго, что я решила: там она и останется, хоть наша подруга и была прикована к койке. Но теперь, когда Страмбли стало хуже, трястись от нервного возбуждения начала Сурт. Она то и дело останавливала меня и спрашивала, не нашептали ли кости чего-нибудь нового, а когда она не была на вахте, с трудом удавалось оторвать ее от подметалы: она верила, что может увидеть вспышку, которую любой другой пропустит. Ремесло Сурт заключалось в том, чтобы ремонтировать разные вещи, заставлять штуковины, изготовленные пришельцами, общаться с теми, которые сделали обезьяны, и наоборот. Она вечно сосала сломанный ноготь или волдырь на пальце, потому что половину жизни проводила, разбирая и собирая приборы, и когда ей не приходилось заниматься ничем другим, она была очень спокойна. Но она сделала все, что могла, внутри корабля, а находиться снаружи было для нее гораздо менее комфортно; и, кроме того, снаружи она не могла не думать о другом корабле, поскольку там не на что было смотреть, кроме бескрайней шелковистой тьмы, в которой кто-то прятался, медленно приближаясь к нам.
Она поймала меня между сменами, когда я покинула комнату костей, – вцепилась в руку, не дав мне протиснуться мимо.
– Ты что-нибудь учуяла, Адрана?
Мое терпение готово было лопнуть. Я уже несколько раз сказала: если будет что сообщить, команда узнает об этом немедленно.
– Нет, Сурт. – Я улыбнулась, превозмогая раздражение. – Ни в этот раз, ни в прошлый, ни в позапрошлый.
– А вдруг их там вовсе нет? – спросила она с растущей детской надеждой.
– Нет, уверена, что они идут следом, как бы мне ни хотелось, чтобы все было иначе. Но этот… гамбит, придуманный Фурой, даст им повод отказаться от преследования. Они поймут, что все это просто большое недоразумение…
– Я как раз думала об этом. Я знаю, что затевают Прозор и Фура, но действительно ли мы так сильно навредим себе, если просто… объяснимся? Я хочу сказать, мы же не виноваты, правда? Я ничего не перепутала?
Я улыбнулась, на этот раз искренне, потому что разделяла ее чувства: было все труднее напоминать самим себе, что мы не выбирали этот путь. Пусть и устроили ловушку для Босы, но не нарушили никаких законов ни при расправе с ней, ни при захвате вражеского корабля в качестве трофея.
– Верно, мы не виноваты… мы невиновны, и не позволяй себе об этом забыть даже на секунду. И ты права, это просто недоразумение. Оно очень непростое, и придется со всей осторожностью распутывать этот узел. Однако мы это сделаем, Сурт, не сомневайся.
– Наша история не слишком сложная, – заметила она. – Если просто взять да и выложить ее, не вдаваясь в подробности – Клык, призрачники и все такое, – нам бы поверили?
– Да, и мы это сделаем в подходящий момент.
Она отвела взгляд и понизила голос:
– Мы можем сделать это прямо сейчас, Адрана, – ты и я. Включим трещальник и…
Я не в силах объяснить, что случилось со мной дальше.
Или, вернее, могу объяснить очень легко, но предпочла бы этого не делать.
В моем сознании вспыхнуло изображение, резкое и зернистое одновременно, как будто я увидела его на газетной бумаге или экране мерцательника. Это была Сурт, низко склонившаяся к главной консоли трещальника. Свет циферблатов и кнопок очерчивал ее лицо, которое было слегка повернуто под углом, позволяющим обнаружить чье-то приближение и моментально прекратить опасное занятие. Поднеся трубку ко рту, она что-то шептала, посылала слова в пустоту, рассказывала нашу историю ближайшему кораблю, способному перехватить сигнал. Умоляя его прекратить преследование и стрельбу, потому что мы не виноваты…
Я увидела в этом образе предостережение о том, что Сурт сделает независимо от моего участия. И это было невыносимо. Во мне вспыхнул гнев, подобного которому я никогда не испытывала, за исключением, пожалуй, того мига полной одержимости, когда прижала нож к горлу Фуры. Но это случилось несколько месяцев назад, когда Боса была еще жива и когда ее психологическое влияние на меня было на пике.
Я думала, что избавилась от нее – или почти избавилась.
Но это было не так.
Я схватила Сурт за шею, сгребла кожу в ладонь, вонзила в нее ногти. Движение было таким стремительным и яростным, что я могла легко сломать ей позвоночник. Лютый гнев исходил из чуждой части моего разума – но при этом был столь же естественным, как и любой порожденный моей сутью импульс. Сурт завизжала, и этот визг, думаю, стал тем спасительным вмешательством, которое разрушило чары, лишив Босу власти надо мной.
Я отпустила Сурт, ахнув от потрясения и стыда, и ужас, отразившийся в ее в глазах, наверняка был безупречной копией моего собственного ужаса.
– Я н-не хотела… – заговорила я сбивчиво. – Я не хотела так поступать. Прости. Я всего лишь… – Я отдернула руку, охваченная отвращением к самой себе. – Это корабль. Я подумала, ты… собираешься подвергнуть нас опасности…
Сурт тяжело дышала. Несколько мгновений она молчала, потом потерла шею, где остались следы моих пальцев, белые серповидные впадины – я вонзила ногти почти до крови.
