– Идите, друзья. Мой брат прав, если Господь направил сюда агарян, значит, на то его воля. Если мученический венец ждет нас, то разве пристало нам противиться Божьему промыслу? А вы идите. И… спаси вас Бог.
Последние слова, выделенные теплой, доброй интонацией, окончательно во мне что-то сломили. Едва удержавшись от того, чтобы не выругаться, я вышел из часовни и сделал глубокий, сильный вдох. Добран положил руку мне на плечо:
– Воевода, монахи свой выбор сделали, может статься, и правильный. Они ведь пожили свое, а если Господь таким образом посылает им возможность искупить разом все грехи да наследовать Царство Небесное…
Я обернулся и посмотрел варягу в глаза:
– А не того ли хотел Господь, чтобы мы оказались здесь, когда придут торки? Не нас ли он послал монахам, чтобы защитить их от иноверцев?
На моей памяти варин впервые отвел взгляд.
– Я слышал, мусульмане позволяют христианам жить в их городах, исповедовать свою веру. Может, они им ничего и не сделают?
Я отрицательно покачал головой:
– Может, гулямы Алп-Арслана, состоящие у него на службе, и не тронули бы монахов, коли султан отдал бы такой приказ. Но это беглецы, отщепенцы, воры
[20]. Им кровь чужая, что своя, будто водица, а любая жизнь и медяка не стоит. Они могут убить монахов просто так, походя, не из-за другой веры. Просто потому, что так меньше мороки. А то и замучают от бессильной злобы – заметил повязки? Видать, недавно их потрепали да славно! Будут теперь искать, на ком злобу свою выместить!
Варин опустил плечи, устремив взгляд на землю. Мое сердце тревожно заныло от горькой догадки: кажется, сломался мой верный телохранитель, не готов биться в заведомо проигрышной схватке. С трудом мне дались последующие слова:
– Добран, ты уже спас однажды мне жизнь, и сейчас я не вправе требовать от тебя, чтобы ты снова рисковал собой. Ты можешь уйти, винить не стану. Правда.
Варяг наконец поднял глаза и открыто посмотрел мне в лицо.
– А ты, воевода?
– Я останусь.
– Ну так и я останусь!
В душе от слова дружинника будто бы все взыграло! Не удержавшись, я шагнул к нему и крепко обнял, а варин стиснул меня в ответ. Мгновение спустя отстранившись, я снял с шеи золотой княжий крестик.
– Когда-то Ростислав Владимирович подарил мне сей крест, назвав братом. Для меня это была великая радость и гордость! Но сегодня я хочу отдать его тебе и принять твой, коли захочешь назваться моим побратимом. Знаю, что Дражко был всей твоей семьей, что расстались вы из-за меня, но…
Продолжить я не смог, слова застряли в горле, но Добран и так все понял, с широкой улыбкой сняв с шеи свой простой медный крест. Усмехнувшись, я надел на новоиспеченного побратима свой гайтан и подставил голову под его, после чего крепко-крепко сжал протянутую руку.
– А может, силой монахов отсюда утащим?
Невесело усмехнувшись, я отрицательно покачал головой:
– Теперь уже поздно. Встретим их здесь.
Ждать нам пришлось недолго.
Глава 5
Весна 1069 г. от Рождества Христова
Грузия, Джавахети
Скит
Гулямы-мародеры показались довольно скоро, не позже чем через двадцать минут после нашего прибытия. При виде пещер они оживленно загомонили, после чего атаман разбойников ожидаемо разбил десяток на две части – телохранители с щитами и лучники встали перед оградой, а остальные нестройной толпой полезли вперед. Вскоре они вошли во двор скита, а вот монахи так и не показались из часовни….
Все это время мы с Добраном напряженно следили за приближающимся врагом через аккуратно проделанные в пологе прорези – мы разместились в нашей же келье. Ее расположение позволяет просматривать как подход к ограде, так и внутренний дворик.
Между тем гулямы рассыпались по двору, четыре человека осторожно приблизились к самой большой пещере, которую братия определила под часовню. Еще двое держатся чуть позади – видимо, более опытные или авторитетные, раз посылают «мясо» вперед.
Вот разбойники приблизились к проходу в скале… Один из них резко откинул полог, а оставшиеся трое бегом ворвались внутрь – и вскоре оттуда раздался торжествующий рев. Минуту спустя они за волосы вытащили едва сопротивляющихся монахов из часовни и бросили их на камни.
– Смотри, как скалятся, твари…
В моей груди разгорался настоящий пожар ненависти к мародерам, глумящимся, словно шакалы, над беззащитными стариками. Но нападать еще не время: нужно, чтобы лучники также вошли во двор.
Между тем один из державшихся особняком гулямов, вооруженных булавами со стальными навершиями, прокричал что-то атаману и его гвардии. Тот ответил довольно резко, указав на остальные пещеры, но сам двинулся вперед вместе с щитоносцами и лучниками. Однако и находящиеся во дворе рабы послушались команды вожака, после чего трое разбойников по одному направились в сторону каждой из келий.
– Ну же, давайте быстрее! – невольно поторопил я вторую половину вражеского отряда. В душе теплилась надежда, что в зоне поражения они окажутся раньше, чем идущий к нам паренек успеет поднять тревогу. Добран едва заметно пошевелился рядом, и на самой границе слышимости я различил его приглушенный шепот: «Отче наш, иже еси на Небесех…»
– Приготовились.
Телохранитель коротко кивнул и поднял клинок параллельно земле, нацелив его острием к проходу. Я же отступил на пару шагов от полога и не торопясь принялся раскручивать пращу над головой.
Гулям, судя по звукам шагов, остановился, не дойдя до входа в келью всего метр, максимум два. Видимо, что-то почувствовал, а может, даже услышал звук раскручиваемой пращи… Громкий, властный окрик подстегнул его – и я уловил, как противник сделал еще один шаг.
И еще один…
Выпад клинка Добрана был стремителен, словно бросок барса! Варин сквозь полог пробил врага мечом и тут же сместился в сторону. Начав движение вместе с шагом телохранителя, я замер в вырубленном проходе – и резкий взмах руки отправил увесистый, ребристый камень в полет. Он врезался в горло вскинувшего лук стрелка, разорвав плоть под кадыком…
В следующий миг по ушам ударил рев разбойников – казалось, в последние секунды мой слух будто отключился. Я прыгнул к одному из старших гулямов с палицей, краем глаза замечая, что Добран и второй вражеский лучник успели одновременно послать во врагов смертельные снаряды. Варяг с ужасающей мощью метнул топор, со свистом пронзивший воздух, и тот врезался в лоб второго стрелка, отбросив его назад. А вот последний метил в меня – но оперенная смерть буквально на пядь разминулась с моим корпусом, обдав левую руку волной воздуха. Нет, лучник был точен, да только я слишком резво кинулся к противнику, сжимая засапожный нож обратным хватом. Бесполезная в скоротечной схватке праща полетела в сторону…
