Но, как показал опыт их предшественников в Раннимиде, не так-то просто забрать у Плантагенетов рычаги власти и удержать их. Генрих, как когда-то Иоанн, изворачивался, пытаясь воспользоваться своим правом назначить половину комитета баронов, чтобы заполнить его Лузиньянами. Попытки его потерпели крах – ему не удалось найти и дюжины человек соответствующего статуса и ранга, которые все еще поддерживали бы его. Восемь недель спустя в Оксфорде собрался еще один парламент. Город ощетинился копьями и мечами, переполненный рыцарями, верными одной из двух противоборствующих сторон. Они все якобы ехали воевать с Уэльсом, но в реальности явились на случай полномасштабной гражданской войны.
В Оксфорде сопротивление Генриха было сломлено. Его ткнули носом в длинный перечень ошибок и провалов и обвинили в нарушении Великой хартии вольностей. «Когда парламент открылся, он принял предложения и ультимативные требования магнатов; они особенно настаивали, что король должен честно соблюдать Английскую хартию вольностей и придерживаться ее, – записал Матвей Парижский. – Более того, они потребовали назначить юстициария, который осуществлял бы правосудие с равной беспристрастностью к богатым и бедным. У них также были и другие требования, касающиеся королевства, – ради общего блага, мира и чести короля и королевства».
Генрих и Эдуард немедленно поклялись подчиниться баронским реформам, но Лузиньяны заняли жесткую позицию и ни в какую не соглашались вернуть земли и замки, полученные от короля. Им без обиняков объяснили, что случится, если они не подчинятся баронам. Согласно Матвею Парижскому, «граф Лестерский [Симон де Монфор], обращаясь к Уильяму де Валенсу, неистовствовавшему пуще прочих, сказал: "Знай наверняка и хорошенько запомни: или ты вернешь замки, которые пожаловал тебе король, или лишишься головы"». Лузиньяны в ужасе бежали из Оксфорда и нашли убежище в епархии Эмера в Винчестере. В том же году они будут изгнаны из королевства официально, но пока что собрание парламента закончилось, говоря словами того же хрониста, «сомнительно и неубедительно».
Предложения, выдвинутые баронами в Оксфорде, были составлены в тесном сотрудничестве и после консультаций с рыцарями в округах, а задачей широкой программы реформ было не просто наладить работу центрального правительства, но и решить серьезную проблему коррупции на местах. Предложенные меры стали известны как Оксфордские провизии, и, хотя составлены они были в формате, отличном от Великой хартии вольностей, они были почти такими же всеобъемлющими. Провизии предписывали избрать в каждом графстве по четыре рыцаря, уполномоченных расследовать злоупотребления со стороны королевских чиновников, и учредить коллегию из 24 магнатов, призванных контролировать правительство. Магнаты избрали юстициарием Гуго Биго. Кроме того, кандидатов на все высшие государственные должности – от казначея и канцлера до шерифов, бейлифов, судебных приставов и кастелянов, чьими руками осуществлялась королевская власть в графствах, – тоже должен был назначать парламент. Рыцари, съехавшиеся в Оксфорд, так и не добрались до Уэльса, и военные действия там были прекращены.
18 октября 1258 года от имени короля были разосланы прокламации народу Англии и королевским подданным в Ирландии, сообщавшие о введении нового порядка и о том, что все обязаны ему подчиниться. Программа реформ была действительно общенациональной – это подчеркивает тот факт, что прокламация была написана на трех языках: французском, латыни и среднеанглийском. Там были такие слова: «Знайте все, что мы повелеваем и обещаем, что все наши советники (или большая их часть), которые были избраны нами и народом нашего королевства, действуют и будут действовать во славу Господа и из верности нам, во благо страны, по мнению вышеназванных советников, и будут твердыми и настойчивыми во всех делах до скончания века. Если какой-то человек или люди им воспротивятся, мы приказываем, чтобы все наши верные подданные держали их за своих смертельных врагов». Через два дня за нею последовала новая прокламация, подтверждающая, что четыре рыцаря в каждом графстве, назначенные согласно Оксфордским провизиям, должны приступить к расследованию коррупции среди королевских чиновников.
Обе эти прокламации были выпущены от имени Генриха, но на самом деле рычаги власти были уже не в его руках. Теперь за ниточки дергали кукловоды-бароны. Личная власть Генриха была сильно поколеблена, его друзья были изгнаны из королевства, а власть короны перешла к баронам. В следующие три года править страной будет совет магнатов, а послы баронов будут вести мирные переговоры в Уэльсе и Франции и пытаться убедить папу забыть всю печальную сицилийскую историю. Симон де Монфор начал свое восхождение к политическим вершинам – еще не регент, но уже ведущая партия нового режима. Генрих, как всегда в моменты кризиса, исчез и с головой погрузился в ревностное религиозное служение. Покинув Оксфорд, он объехал свои любимые аббатства Сент-Олбанс, Бери-Сент-Эдмундс и Уолтем, оплакивая смерть трехлетней дочери Екатерины, скончавшейся в 1257 году. В его отсутствие баронские реформы шли полным ходом. В Вестминстерских провизиях, выпущенных в октябре 1259 года, была определена широкомасштабная программа реформирования законодательства и правительства и установлен график, согласно которому выездным судам предстояло расследовать систематические злоупотребления со стороны королевских официальных лиц. К концу 1259 года Генрих окончательно остался не у дел. Монархия Плантагенетов, в основе которой поначалу лежали завоевательные войны, затем правление, осуществляемое через королевские институты, теперь сама была превращена в институт.
4 декабря 1259 года 52-летний Генрих III преклонил колена посреди узловатых стволов и голых ветвей яблоневого сада в роскошном Парижском дворце Людовика IX. Перед ним стоял Людовик – главный король-праведник Европы, семью годами моложе. Два глубоко верующих человека готовились осуществить один из самых священных актов монархии. Генриху понадобилось немало времени, чтобы приехать в Париж; он мог бы не добраться туда и до Рождества, поскольку в расстройстве останавливался в каждой церкви, чтобы прослушать мессу. Даже Людовик устал от компульсивного пристрастия английского короля к мессам и ускорил его прибытие, приказав закрыть все церкви, какие только можно.
Генрих никогда не был особенно жизнерадостным, но теперь он пребывал в действительно мрачном настроении. Совет баронов заключил мир с Францией, несмотря на сопротивление Симона де Монфора, извлекавшего выгоду из затянувшейся вражды, и лорда Эдуарда, который не хотел мириться с ослаблением авторитета короны. Мирный договор был заключен с одним принципиальным обременительным условием: Генрих должен был покориться Людовику как его вассал, раз и навсегда отказавшись от своих имперских претензий и признав, что владеет принадлежавшими ему континентальными землями как пэр Франции, а не как король-самодержец. Конечно, английские короли приносили ленные присяги и раньше: Генрих II приносил ленную присягу Людовику VII в 1156 году, когда только начал свои завоевательные войны, – с целью добиться поддержки французского короля в борьбе против своего мятежного брата Жоффруа, и Иоанн приносил оммаж за Нормандию, когда плел интриги против Ричарда, – еще до того, как стал королем. Но ни одна из этих церемоний и близко не была похожа на унизительное подчинение Генриха III. Тут даже не пахло равенством: здесь лорд стоял на коленах перед своим сюзереном.
