Но в 1225 году начать все с чистого листа не удалось. Не удалось и в январе 1227 года, когда 19-летний Генрих на совете в Оксфорде объявил себя полностью совершеннолетним. Несмотря на то что король начал обустраивать собственный двор, где его наставники влияния не имели, было очевидно, что ему все еще не хватает компетенций для осуществления власти. Он разрывался между двумя стратегиями, особенно по отношению к Франции. С одной стороны, в 1228 и 1229 годах Генрих пытался собрать денег, чтобы вернуть Нормандию и Пуату, и выкручивался, как мог, лишь бы не исполнять обязательств по хартиям, вступившим в силу в 1225 году. С другой стороны, реальная власть по-прежнему была в руках де Бурга, сдерживавшего энтузиазм Генриха и его брата Ричарда, графа Корнуоллского, относительно войны на континенте. Осторожный де Бург не дал королю нанести массированный удар, без которого цели было не достичь, и попытки Генриха захватить Нормандию, предпринятые в 1229 и 1230 годах, с треском провалились.
Де Бург вцепился во власть, которую давала ему должность пожизненного юстициария, а Генриху не хватало сил и уверенности в себе, чтобы перехватить бразды правления. Его мучительное квазинесовершеннолетие сверх всяких приличий растянулось еще почти на десять лет. Только в 1234 году Генрих избавился от человека, полученного в наследство от отца, и, чтобы подтолкнуть его к этому шагу, потребовался тяжелейший кризис.
Долгий путь к зрелости и независимости, склонность сверх меры полагаться на по-отечески опекающих его министров, которые фактически оставались регентами при давно дееспособном правителе, – причину этого следует искать в самом характере короля. Генрих с ранних лет был нерешителен и даже простодушен; предавался мечтам, но воплотить свои идеи в реальность не мог: ему недоставало решительности, необходимой для волевого правления, – решительности, свойственной и худшим из его предков.
Генрих рос, не имея перед глазами ролевой модели короля, и его неудержимо влекло к фигурам, замещающим ему отца. Тот же инстинкт лежал в основе его раздражающей тенденции брать на вооружение не лучший, а последний из услышанных советов. Генрих унаследовал темперамент Плантагенетов и не раз обрушивал свой гнев на друзей и министров, яростно нападал на них и периодически пытался проломить оппонентам голову тем, что под руку попадется. Во время одной из таких вспышек он напал на Хьюберта де Бурга с затупленным мечом. Но он редко гневался на своих советников достаточно долго, чтобы сместить их или удалить от себя, а потому они оставались рядом и продолжали править от его имени.
Чем дольше руки де Бурга сжимали рычаги власти, тем глубже царствование Генриха погружалось в хаос. Пока юстициарий обогащался опеками, получая прибыль от крупных имений, Генрих страдал от политических последствий мелочных дрязг между Хьюбертом и влиятельными молодыми баронами, которые должны были бы составить костяк партии нового короля – в их числе были сын Уильяма Маршала Ричард и Ричард Корнуоллский, которых в 1231 году практически вынудили взбунтоваться.
Режим де Бурга был довольно скверным – он правил в собственных корыстных интересах, и они не совпадали с целями, которые преследовал сам король. Но в 1231 году, когда из крестового похода вернулся наставник Генриха Питер де Рош, все стало еще хуже. Властный де Рош не мог допустить, чтобы де Бург извлекал личную выгоду из управления Англией, и постарался как можно быстрее вернуть себе влияние на короля. Вскоре Генрих разрывался между двумя высокопоставленными вельможами – своими наставниками, фигурами, замещающими отца, – не способными сотрудничать друг с другом, особенно когда над ними не было короля, достаточно сильного, чтобы удержать их от распрей и раздоров. В конце концов победил де Рош. В июле 1232 года в Вудстоке между королем и де Бургом произошла жестокая ссора, которая закончилась тем, что 24-летний король предъявил своему учителю множество дичайших обвинений, включая отравление графа Солсбери и графа Пембрука, которые оба недавно скончались (практически наверняка без вмешательства де Бурга). Де Бурга судили в Лондоне судом равных – несомненный реверанс в сторону Великой хартии вольностей и новой политической реальности – и приговорили к пожизненному заключению в замке Девайзес.
Маятник качнулся. Теперь уже де Рош прибрал к рукам правительство и короля Генриха. Генрих немного порадовал себя драгоценностями и безделушками, конфискованными у де Бурга, и насладился кратким периодом финансовой стабильности: в сентябре 1232 года де Рош обеспечил сбор налога для финансирования Бретонской кампании, а в 1233 году правительство стребовало варварские суммы с евреев. Но для страны в целом ничего не изменилось. Правление де Роша ничем не отличалось от правления его предшественника и не только потому, что де Рош был даже менее популярен и более властен, чем де Бург, и к тому же привел в правительство своих ненавистных приспешников, погубивших правление Иоанна. Скорее, присутствие епископа рядом с Генрихом только обострило проблемы королевства. Англии нужен был лидер, который правил бы своей волей, а не по доверенности, а вместо этого ей еще два года пришлось терпеть коррумпированного и чванливого министра. Чтобы укрепить свои позиции, де Рош избавился от оппонентов при дворе и принялся наделять себя и своих сторонников роскошными должностями, замками и землями. Роджер Вендоверский писал, что под руководством де Роша Генрих «изгонял свою знать и баронов без суда равных, сжигал их деревни и поместья, урезал их лесные угодья и сады и разрушал их парки и рыбные пруды». Принципы Великой хартии вольностей были втоптаны в грязь, что никак не улучшило отношений короля с Ричардом Маршалом, который в 1233 году дважды поднимал восстание, начав мелкую гражданскую войну и сорвав планы Генриха подавить мятеж в Уэльсе.
Всем было ясно, что дело плохо. Согласно Роджеру Вендоверскому, в июне 1233 года магнаты заговорили о свержении Генриха. В феврале на Большом совете, состоявшемся в Вестминстере, английские епископы умоляли короля прогнать де Роша и его назойливых прихвостней и править самостоятельно. Генрих согласился, но тут же – и так он будет поступать всегда в моменты кризиса – испугался перспективы взять правление страной в свои руки. Вместо того чтобы смести фигуры с доски и назначить новых министров, он просто сбежал из Вестминстера и уехал в месячное путешествие по святым местам Восточной Англии: молился у святых частиц Животворящего Креста в Брохольме, в святилище Богоматери в Уолшингеме и в других своих любимых монастырях.
Ричард Маршал и Лливелин Уэльский бунтовали, но король отправился в паломничество. В апреле 1234 года Ричард Маршал умер от ран, полученных в битве в Ирландии, и некоторые обвиняли Генриха – чудовищный навет – в его убийстве. В мае 1234 года правительственный кризис так обострился, что английские епископы во главе с Эдмундом Ричем, архиепископом Кентерберийским, пригрозили отлучить короля от Церкви.
Только тогда Генрих заставил себя действовать. С сожалением он приказал де Рошу вернуться в свою епархию и впервые взял правительство под личный контроль. Государственные дела его не особенно интересовали, но он понимал, что если не сделает этого, то очень быстро окажется в той же ситуации, что и его отец перед смертью. На Большом совете, собравшемся в Глостере сразу после удаления де Роша, Генрих признал, что его министры не преуспели в соблюдении Великой хартии вольностей и не обеспечивали своим оппонентам «суда равных». Он отменил ряд сомнительных конфискаций земель, захваченных де Рошем, и еще раз подтвердил свою преданность Хартии, пообещав принимать важные государственные решения только проконсультировавшись с Большим советом баронов. Из кризиса 1233–1234 годов Генрих вышел, хоть и не по собственной воле, королем – и королем, отвечающим настроению королевства, в котором взаимное соблюдение принципов Великой хартии вольностей стало цениться превыше всего.
