Иоанн отсиживался на острове уже год. Это было нелегкое время. Хотя блестящий и шумный двор его по-прежнему веселился на разгульных пирушках, а молодые приближенные предавались своим обычным рыцарским забавам, тревог и невзгод, одолевших Англию, уже нельзя было не замечать. Многие поддавались панике и не верили в безопасность государства. Страну заполонили слухи о скором вторжении Франции. Говорили, что Филипп Август уже нашел удобный предлог для нападения – притязания герцога Брабантского и графа Булонского на английские земли, которые были отняты у них в правление Генриха II. Все были уверены, что желание Филиппа сокрушить Плантагенетов неумолимо, а умение Иоанна пускать по ветру наследство – безгранично.
Угрозу вторжения воспринимали всерьез. На Большом совете, состоявшемся в 1205 году, Иоанн приказал привести к присяге всех подданных мужского пола старше 12 лет и взять с них клятву защищать королевство и хранить мир. Отказ должен был расцениваться местными констеблями как измена, а тех, кто не выступит на защиту королевства в случае вторжения, было предписано наказывать безвозвратным лишением наследства или пожизненным рабством. Ни один корабль не мог покинуть замерзающие гавани без письменного разрешения короля.
Нетрудно понять причины этих страхов. Крах Плантагенетов во Франции был быстрым, окончательным и болезненным. Герцогство Нормандское рухнуло с отъездом Иоанна и теперь полностью принадлежало Филиппу – впервые в истории вошло в состав Французского королевства. К тому же Иоанн практически потерял Анжу, Мен и Турень, кроме разве что пары островков лояльности в крепостях Шинон и Лош, удерживаемых верными людьми, но окруженных французами. А когда просочились известия о гибели Артура, герцога Бретани, имя сбежавшего Иоанна покрылось позором во всем Французском королевстве.
Дела в Аквитании обстояли немногим лучше. 1 апреля 1204 года Алиенора Аквитанская скончалась. Она дожила до преклонных 80 лет и провела свои последние годы в аббатстве Фонтевро, одряхлевшая, но не смирившаяся. Даже постригшись в монахини, она до последних дней, несмотря ни на что, продолжала обеспечивать сыну поддержку своего герцогства, одаряя землями и привилегиями верных ему баронов и укрепляя позиции Плантагенетов.
Во исполнение ее завещания, составленного в 1202 году, Алиенору похоронили рядом с ее супругом Генрихом II и любимым сыном Ричардом I в часовне Фонтевро. И по сей день три представителя самой харизматичной и влиятельной семьи XII века покоятся там в мире – если не при жизни, то хотя бы после смерти. Скульптурное надгробие на могиле Алиеноры сохранилось до наших дней, такое же незаурядное, как и женщина, память которой оно увековечивает. Королева изображена во всем великолепии зрелых лет: веки ее смежены, но книга в руках открыта. Эффигия Алиеноры была – и остается – символом рыцарской романтики и памятником уму этой женщины.
Монахини Фонтевро отдали Алиеноре дань уважения в некрологе, поблагодарив ее за щедрые дары аббатству – золото, серебро, драгоценные камни и шелка. Там же они несколько подобострастно отметили, что королева «осветила мир блеском своих потомков». Если вспомнить успехи Генриха Молодого Короля, герцога Бретани Джеффри и короля Англии Иоанна, поверить в это сложно. И тем не менее Алиенора была могущественной королевой, влиявшей на решения трех королей, и она любила своих сыновей, несмотря на все их опрометчивые поступки.
Лишившись направляющей материнской руки, Иоанн еще глубже завяз в аквитанских проблемах. Он уже нанес оскорбление аквитанским баронам женитьбой на Изабелле Ангулемской и неуклюжим вмешательством в сложные политические игры герцогства. Ни один пуатевинский барон в своем уме не собирался приносить оммаж английскому королю как преемнику Алиеноры, боясь лишиться владений по воле могущественного короля Франции. Как только стало известно о смерти Алиеноры, многие бароны, признававшие ее власть, поспешили помириться с Филиппом. Летом 1204 года французский король, торжествуя, двинулся к Пуату – графству, из которого осуществлялось управление всей Аквитанией. В то же время зять Иоанна, король Кастилии Альфонсо VIII, вторгся в Гасконь на северо-западе Аквитании, заявляя свои права на эти земли через жену – старшую сестру Иоанна Элеонору. Враги наступали со всех сторон, остатки империи Плантагенетов трещали и шатались.
Иоанн был в смятении. Когда в первые месяцы 1205 года на Англию обрушились зимние напасти, стало похоже, что вскоре он лишится всех земель, приобретенных его семейством во Франции. Он должен был оказать сопротивление. Нельзя было просто отсиживаться в Англии, защищая побережья: Иоанн не мог не осознавать, что его репутация, которая никогда не была особенно высока, погублена окончательно и вряд ли восстановится, если только не начать действовать немедленно. Авторы Мелроузской хроники записали для будущих поколений, что Иоанн «бесславно потерял свои заморские замки и земли».
Летом 1205 года страх нападения поутих, и Иоанн начал подготовку к серьезному вторжению во Францию, планируя ударить одновременно с двух направлений. Флот из Портсмута должен был высадиться на берег Нормандии и атаковать герцогство с запада. Второй экспедиции, отправленной из Дартмута, следовало неожиданно напасть на Пуату. Ее возглавлял незаконнорожденный брат Иоанна, Уильям Длинный Меч, граф Солсбери, – его ровесник, обладатель громкого имени и солидного военного опыта, к тому же добрый друг короля, с которым тот провел массу счастливых часов за игорным столом.
Чтобы воплотить свои планы в жизнь, Иоанн начал всеобщую мобилизацию – крупнейшую со времен крестового похода Ричарда. Основной задачей было нарастить мощь военно-морских сил короля. Ричард первым из Плантагенетов собрал значительный военный флот: большую часть кораблей он мобилизовал в 1190 году, а в 1196 году построил еще 70 судов для патрулирования Сены, а также основал Портсмут – крупный военно-морской порт, связывающий Англию с Нормандией. Иоанн поднял эту стратегию на новый уровень. В 1203–1204 годах для патрулирования английских побережий было построено 45 кораблей, но, чтобы в короткие сроки обзавестись мощным военно-морским флотом, требовались другие методы. Поэтому в 1205 году Иоанн просто конфисковал все плавсредства, которые показались его констеблям пригодными для использования в военных целях. Даже если на судно помещалось хотя бы несколько лошадей, его забирали у владельца и присоединяли к зарождающемуся королевскому флоту.
Чтобы укомплектовать военные корабли, людей и снаряжение собирали по всей стране. Подковы, гвозди, арбалетные болты и наконечники стрел ковались тысячами. По направлению к побережью громыхали повозки, груженные солеными свиными тушами и оленьими боками. Возобновили чеканку национальной монеты. Страну наводнили новехонькие серебряные пенни с ликом Иоанна. Получив оплату за работу и продукцию для военных нужд, любой мог как следует рассмотреть своего короля: волосы у ушей вьются, борода коротко подстрижена, а глаза, даже на этом упрощенном изображении, смотрят в упор на обладателя пенни, словно бросая ему вызов.
Этими же монетами оплачивали и услуги наемников, моряков и солдат, которых до середины лета свозили на побережье. На подготовку к войне, в том числе финансирование колоссального живого груза кораблей, болтающихся в проливе Те-Солент, потратили четверть годового дохода казны. Ральф из Коггесхолла писал, что никогда еще английская армия не была так велика и никогда еще в английский порт не стягивались такие громадные морские силы.
