Действительно, в подходящих обстоятельствах, соглашения, достигнутые в Монмирае, могли привести к беспрецедентному периоду мира и согласия между двумя королями. Но один вопрос не удалось решить за столом переговоров в большой французской крепости: дело Томаса Бекета.
Бекет и Генрих столкнулись в Монмирае лицом к лицу – впервые со времен их громкого разрыва. Их встреча была обставлена в духе миролюбия, пронизывающего все мероприятие. Бекет, на которого со всех сторон давили, заставляя извиниться, пришел к Генриху, чтобы преодолеть пагубную размолвку, тянувшуюся пять лет.
К несчастью, Бекет показал Генриху, что ни капли не изменился за пять лет изгнания. Герберт из Бошема наблюдал за встречей короля и архиепископа:
Архиепископа подвели к королю… стоявшему в окружении огромной толпы людей, пытавшихся с ним поговорить… Архиепископ немедленно простерся у ног короля… Но король удержал его и поднял на ноги.
Стоя перед королем, архиепископ начал униженно и усердно просить королевского милосердия к Церкви, порученной его, недостойного грешника, заботам. По обычаю праведников, в начале своей речи он признал себя виновным и приписал все беды Церкви и все причиненное ей беспокойство исключительно своим собственным ошибкам. Завершая свою речь, он сказал: «Милорд, что касается всего дела между мной и вами, я теперь вручаю себя вашей милости и справедливости в присутствии нашего господина короля Франции, и епископов, и знати, и всех здесь собравшихся». Но, к удивлению короля, посредников и даже его собственных людей, в конце добавил: «…сохраняя честь Божию».
Это был Бекет во всей красе. Посредники на переговорах в Монмирае неоднократно предупреждали его не прибавлять такой раздражающей оговорки к своему извинению. Фраза «сохраняя наш порядок» была камнем преткновения в жестоких спорах вокруг Кларендонских конституций, и Бекет никого не обманул, изменив ее на «честь Божию». Услышав последние слова Бекета, Генрих понял, что ничего не изменилось. «Король был оскорблен до глубины души и воспылал гневом на архиепископа, принялся оскорблять и унижать его, упрекать и бранить его, обвиняя в гордыне, высокомерии, забывчивости и неблагодарности к королевским милостям, которыми он был осыпан», – писал Герберт из Бошема, который заметил, что даже французский король, казалось, был раздражен непримиримостью Бекета. Людовик спросил его: «Лорд архиепископ, ты что, хочешь быть святее всех святых?» Итогом мирной конференции стали тщательно разработанные планы по разделу территорий, но разрыв между Бекетом и королем преодолен не был.
«Ты хочешь быть святее всех святых?» Эти слова Людовика стали пророческими. После неудачного примирения в Монмирае Генрих и Бекет предприняли еще одну, с треском провалившуюся попытку в Монмартре в ноябре 1169 года. На этот раз Генрих не предложил архиепископу примирительного поцелуя. Бекет угрожал наложить интердикт на всю Англию и пытался заручиться для этого поддержкой папы. В контексте наследных планов Генриха он становился уже не просто досадной помехой.
В июле 1170 года Генрих приступил к решительным действиям. Прибыв в Англию в сопровождении старшего сына и нескольких нормандских епископов, он отправился в Вестминстерское аббатство, где архиепископ Йорка, Роджер Понт л'Эвек помазал Генриха-младшего на царство как rex designatus – назначенного короля. На церемонии присутствовало и около десятка других епископов.
Узнав об этом возмутительном попрании его привилегий, Бекет пришел в ярость. После короткого периода непрочного мира 30 ноября 1170 года Бекет прибыл в Англию с намерением наказать епископов, принявших участие в неподобающей коронации. На Рождество он метал громы и молнии с кафедры Кентерберийского собора, отлучив от Церкви чуть ли не всех, кто когда-либо шел против него. Затем он объявил суровый приговор тем, кто принимал участие в коронации Генриха Молодого Короля.
Известие о провокационной выходке Бекета достигло ушей Генриха в Бюре, в Нижней Нормандии, где он проводил свою Рождественскую курию. Узнав новости, он пробормотал одну из самых печально известных фраз в истории: «Каких жалких дармоедов и предателей я пригрел и возвысил в своем доме, что позволяют безродному клирику с таким постыдным неуважением относиться к их господину!» (Эти его слова часто неверно передают как «Неужели никто не может избавить меня от этого назойливого попа?»)
Не прошло и нескольких дней, как архиепископ был убит. 29 декабря четыре вооруженных человека ворвались в боковую дверь Кентерберийского собора, разрубив ее топором. Архиепископ Кентерберийский ждал их внутри. Они были в бешенстве. Он был безоружен. Они попытались арестовать его. Он не подчинился. Они снесли ему череп и растоптали мозги сапогами.
Четыре рыцаря, убившие Бекета, кажется, верили, что выполняют желание Генриха. В недели и месяцы после смерти Бекета это убеждение распространилось по охваченному шоком христианскому миру. Генрих, еще недавно считавший себя величайшим из европейцев, наследником Генриха I, внезапно стал парией. Не только Церковь, но и все европейское общество было возмущено убийством. Казалось, папа Александр – который неделю отказывался разговаривать с англичанами, получив известие о смерти Бекета, – был готов отлучить Генриха. Колесо фортуны резко прокрутилось вниз. Положение Генриха, которое он так тщательно выстраивал, опираясь на свою политическую изворотливость и выдающиеся организаторские способности, внезапно разлетелось на куски, и все из-за нескольких сказанных в гневе слов.
Оказавшись в самой сложной ситуации за всю свою политическую карьеру, король счел за лучшее ретироваться. Он отправился в самый глухой угол своей империи, куда вряд ли кто-нибудь осмелился бы за ним последовать, – в Ирландию.
Генрих высадился в Уотерфорде в октябре 1171 года и пробыл в Ирландии до следующего года. Этот отвлекающий маневр обеспечил ему необходимую и небесполезную передышку: сфера его влияния на западе Британских островов расширилась, а сам он скрылся от внимания Европы, пока не смягчился шок, с каким было встречено известие о смерти архиепископа.
Ситуация в Ирландии была сложной. Еще в 1155 году Генрих получил от папы Адриана IV своего рода разрешение на завоевание Ирландии, однако дело не казалось ему срочным. Но в последнее время Ирландию охватила гражданская война. Коалиция недругов, возглавляемая Руайдри Уа Конхобайром (Рори О'Коннором), сместила короля Лейнстера, Диармайта Мак Мурхаду, который принужден был искать убежища в Англии. Генрих позволил Диармайту завербовать людей для вторжения из числа англо-нормандских баронов, и Диармайт не преминул воспользоваться их помощью, чтобы вернуть себе трон. Поддержавших его баронов он щедро наградил. В их числе был и Ричард Фиц-Гилберт де Клер, сын бывшего графа Пембрука, чье прозвище Тугой Лук гремело по всей Европе. Со временем Диармайт, Тугой Лук и их союзники овладели Ирландией и присвоили себе тот сорт самовластия, который не давал Генриху покоя, если принадлежал людям, которых он считал своими вассалами и подданными. Тугой Лук в особенности был опасной фигурой. Высокий, светловолосый, прирожденный государственный деятель, он пользовался уважением и восхищением со стороны тех, кто, как Геральд Камбрийский, писал о нем. Он женился на дочери Диармайта, Еве, и, когда Диармайт в мае 1171 года умер, Тугой Лук унаследовал Лейнстер и огромные территории в Южной Ирландии.
