Пословица говорит, что «слава меняет человека», но он, в отличие от почти всех прочих, менялся не к худшему, но к лучшему – день за днем. Он отринул себя прежнего, скроенного для этого мира, и устремился к себе новому, созданному по образу и подобию Божию.
Впечатлился даже Вильям Ньюбургский, писатель, в целом не симпатизировавший Бекету:
Спустя некоторое время, относясь благочестиво и ответственно к несению столь высокой чести, он вдруг так изменил свое поведение и свои манеры, что некоторые усмотрели в этом «перст Божий», а другие решили, что «изменение это произведено рукой Всевышнего».
Превращение Бекета из верного королевского подручного в яростного защитника прав Церкви случилось с ошеломляющей скоростью. Генрих терпел раздражающее поведение своего друга со значительного расстояния. До осени 1162 года он был слишком занят нормандскими делами, и ему было не до английских проблем. Но, вернувшись с континента в январе 1163 года, он намеревался осуществить ряд законодательных и правительственных реформ, которые, как он считал, были критически важны для укрепления закона и порядка. Реформы, которые Генрих в 1164 году хотел провести в Англии, сейчас известны как Кларендонские конституции. Документ, состоящий из 16 пунктов, – один из самых известных в истории английского законодательства.
Конституции были попыткой Генриха провести четкую границу между размытой юрисдикцией Церкви и королевской властью. В этой области велись ожесточенные споры по многим вопросам, но он решил уделить особое внимание вопросу о преступных клириках.
Практически каждый шестой англичанин в XII веке технически был служителем Церкви. Хотя большинство из них не были и не имели шансов стать священниками, в церквях существовало множество мелких должностей, а кроме того, были еще и те, кто примкнул к Церкви ради получения образования, а потом ушел служить светскому господину. Многие приходские священники были слабо образованны и практически неграмотны. Их жизнь мало отличалась от жизни простых крестьян. Но, если некто преступал закон, духовный статус давал ему значительное преимущество. Церковь требовала права наказывать своих провинившихся служителей – тех, что воровали, насиловали, увечили и убивали, – самостоятельно. Но наказания, предусмотренные каноническим правом, были значительно мягче. Церковь не проводила испытания ордалиями, не калечила и не казнила виновных. Из-за этого, по мнению Генриха, постыдное количество преступлений оставалось безнаказанным. Зорко оборонявший свои королевские права Генрих считал грубейшим злоупотреблением позволять преступникам укрываться под широкой рясой канонического права, и он не собирался с этим мириться. Такое положение дел шло вразрез с его главной целью: вернуть короне могущество, которым она обладала во времена его деда.
Если свести запутанную полемику к простым понятиям, то Генрих хотел, чтобы священников, нарушивших закон, лишали духовного сана и передавали светским властям для телесных наказаний. Собственно говоря, он не собирался ставить светский суд выше церковного: он требовал, чтобы преступники из числа служителей Церкви несли, как он считал, справедливое наказание. Бекет же был настроен противостоять любому покушению на права Церкви, какую бы политическую цену ни пришлось за это заплатить.
На совете в Вудстоке летом 1163 года Бекет поругался с королем из-за выплат «шерифской помощи». Этот своеобразный налог землевладельцы традиционно платили напрямую местному шерифу, чтобы помочь ему поддерживать порядок в округе. Теперь Генрих хотел перенаправить этот платеж в казну: таким образом он обеспечивал короне значительные налоговые поступления, брал под контроль источник крупных доходов и при этом напоминал всей Англии, что именно король – непосредственный источник власти, делегирующий ее всем прочим политическим силам. Другими словами, это была финансовая реформа с политической подоплекой. Вопрос этот был важен разве что самим шерифам, однако архиепископ Томас Бекет, сам себя назначивший инспектировать королевскую программу реформ, запротестовал. Он сообщил королю, что «его светлости не пристало забирать себе то, что принадлежит другим», и добавил, что королевство нельзя «принуждать законом». Это так взбесило Генриха, что он выругался на чем свет стоит. Согласно Эдварду Гриму, современнику, который писал биографию Бекета, Генрих закричал на архиепископа: «Клянусь глазами Господними, эти деньги будут занесены в королевские книги, и вы будете платить их в виде налога; а тебе совсем не подобает противиться этому, ибо никто против твоей воли не тронет твоих владений».
Но архиепископ осадил его: «Благословлением тех самых глаз, которыми ты поклялся, милорд король, их не будут платить ни в одной из моих земель, и ни единого пенни [ты не получишь] с земель, которые принадлежат Церкви». Поведение Бекета было продиктовано чистым упрямством, учитывая, что сам он от реформы шерифской помощи почти ничего не терял. Но его выходка ясно давала понять: Бекет твердо настроен проявить себя на новом посту.
Летом отношения между бывшими друзьями в очередной раз ухудшились. Вопрос о преступных клириках не был решен. От своих советников Генрих узнал, что за девять лет, минувшие с момента его коронации, духовными лицами было совершено более 100 убийств и бесчисленное множество других преступлений, и никто из них не был наказан королевским судом. Бекет пытался удержать Генриха от внесения кардинальных изменений в юрисдикцию судов, изгнав, заклеймив или приговорив к пожизненному заключению нескольких священников, но этого было недостаточно, чтобы убедить короля отступиться. 1 октября 1163 года Генрих созвал английских церковных иерархов на королевский совет в Вестминстере. Обратившись к ним с речью, он потребовал, чтобы они подчинились ему в вопросе преступных клириков и соблюдали древние обычаи королевства. Разгорелась острая дискуссия: королевские стряпчие и знатоки канонического права старались переспорить друг друга. Генрих потребовал от епископов признать, что нарушивший закон священник, чья вина установлена церковным судом, должен быть передан королевскому суду для наказания. В случае же отказа – настаивал Генрих – пусть епископы скажут, согласны ли они вообще следовать «английским обычаям».
Неуступчивость Генриха и упрямство Бекета раздули дело до неимоверных масштабов. На встрече в Вудстоке возглавляемые Бекетом епископы ответили, что они согласны соблюдать обычаи Англии, «сохраняя свой порядок», – уклончивый ответ, который оставлял им возможность ставить каноническое право превыше законов короля.
Генрих взбеленился. «Разгневанный, [король] неожиданно покинул Лондон, не закончив дела и оставив тяжбу в подвешенном состоянии», – писал приближенный и биограф Бекета Герберт из Бошема. На следующее утро Генрих потребовал, чтобы Бекет вернул замки, пожалованные ему в бытность канцлером, и забрал сына из-под его опеки. Злобный жест, порожденный досадой, растоптал их десятилетнюю дружбу. Бекета назначили в Кентербери с конкретной целью, а он делал все наоборот. Позже, во время неудачной попытки примирения в Нортгемптоне, Генрих лично скажет Бекету, что архиепископ должен перестать читать ему проповеди и вспомнить, что всем обязан королевской милости. «Разве ты не сын одного из моих холопов? – спросил он Бекета. – Ты слишком занесся после своего возвышения». Это был острый укол.
