Подушная подать, сильнее всего ударившая именно по бедноте; трудовое законодательство, не дававшее заработать разумные деньги; с позором проигранная война, в которой население Кента и Эссекса непосредственно столкнулось с опасностью, какую представлял собой французский флот, бороздивший пролив; общие опасения, что молодой король, который должен был стать спасением Англии, попал под дурное влияние злодеев, окопавшихся при дворе, – в 1381 году всего этого было достаточно, чтобы разжечь бунт, который потряс Англию до основания. Мы не знаем, много ли осознавал Ричард, наблюдая из Тауэра, как пылает страна. Но он, несомненно, чувствовал, что как король, причем король Плантагенет, должен действовать.
Подавление крестьянского бунта показало, что Ричард, бледный мальчик 14 лет, обладал большой личной храбростью и качествами настоящего лидера. Но это же столкновение и напугало его на всю оставшуюся жизнь.
События разворачивались чрезвычайно драматично. Утром 14 июня, в пятницу, Ричард встретился с крупной делегацией бунтовщиков, убедил их оставить Лондон и уйти в поля Майл-Энда, где пообещал встретиться с ними и обсудить их требования. Когда они подчинились, королевская процессия поехала через все еще охваченный волнениями Лондон к оговоренному месту встречи. Ричард ехал на коне в сопровождении своих сводных братьев Холланд, младшего дяди Томаса Вудстока, теперь графа Букингема, графов Уорика и Оксфорда, Уильяма Уолворта, мэра Лондона, опытного солдата сэра Роберта Ноллеса и множества других. Его мать Джоанна Кентская ехала позади них в карете. Вокруг все дрожало от возбужденных криков и воплей горожан и повстанцев; но королевский отряд планомерно продвигался к Майл-Энду. В Тауэре остались архиепископ Садбери, казначей Хейлз и несколько королевских приближенных, имевших причины опасаться, что мятежники хотят их убить. План состоял в том, чтобы использовать отъезд короля как отвлекающий маневр и позволить отмеченным черной меткой людям бежать по реке.
План провалился. В Майл-Энде Ричард пообещал повстанцам все, что они просили. Он приказал выдать им хартии, гарантирующие, что возврата к крепостному праву не будет, что труд будет свободным и что любой человек сможет взять землю в аренду максимум за 4 пенса за акр. Он также наивно согласился, что Тайлеру и его людям должно быть позволено схватить всех, кого они считают предателями, и привести к нему на суд.
Этим он подписал смертный приговор Садбери и Хейлзу. Они не успели бежать: толпа вломилась в Тауэр, вытащила их оттуда и жестоко расправилась с канцлером и казначеем. Головы несчастных насадили на пики и пронесли по Лондону, а потом водрузили на Лондонский мост – там, у входа в город, они проторчали несколько дней, причем красную епископскую митру Садбери прибили ему к черепу. Та же участь постигла и восьмерых других, в том числе личного врача Джона Гонта и Джона Легге, одного из телохранителей Ричарда II. Сын Гонта Генри Болингброк, который тоже остался в Тауэре, избежал поимки и смерти от рук мятежников только благодаря находчивому солдату, который спрятал его в шкафу. Толпа издавала звуки, которые, как писал хронист Томас Уолсингем, не были «похожи на крики, какие обычно производят люди, но были звуками того сорта, что неимоверно превосходит все человеческие шумы и который можно сравнить лишь с завыванием обитателей ада».
Когда Тауэр пал, Лондон погрузился в хаос. На Чипсайде, где всего несколько лет назад по улицам текло вино, теперь установили деревянные мясницкие колоды, и земля пропиталась остывающей кровью убитых мужчин и женщин. В местечке Сент-Мартин-Винтри на улице громоздились мертвые тела сотни с лишним фламандских торговцев. Толпа вытащила их из церкви, где они пытались найти убежище, и растерзала. Вокруг бушевала свистопляска убийств, грабежей и мародерства. Бунт, имевший конкретные цели, перерос в массовые беспорядки. «Это продолжалось весь день и следующую ночь и сопровождалось чудовищными воплями и ужасным шумом», – сказано в Анонимной хронике.
К субботе стало ясно, что пора принимать решительные меры. Уже была осквернена священнейшая часть мавзолея Плантагенетов, усыпальница Эдуарда Исповедника в Вестминстерском аббатстве: группа бунтовщиков вытащила прятавшегося там ненавистного смотрителя тюрьмы Маршалси. Его конвоировали в Чипсайд, где и обезглавили. Поползли слухи, что Уот Тайлер и Джон Болл хотят сжечь Лондон дотла, захватить короля и сделать его своей марионеткой, установив хваленый новый порядок, при котором не будет других лордов, кроме них.
Король и сократившийся отряд его советников – они к тому времени нашли убежище в здании Королевской гардеробной в Блэкфрайерс, хорошо укомплектованном оружейном складе, – придумали еще один, последний, отчаянный план. Пока писари королевской канцелярии продолжали пачками раздавать вольные, бунтовщикам сообщили, что король встретится с ними еще раз на турнирном поле у города Смитфилд.
Ричард подготовился к самому опасному моменту в своей юной жизни молитвой в святилище Исповедника, где несколько часов назад бунтовщики напали на свою очередную жертву. Во второй половине дня он приехал в Смитфилд. Рядом с ним скакал Уолворт, мэр Лондона. Уолворт и Ноллес шепнули верным людям в городе, что им в какой-то момент может понадобиться помощь. Они готовились дать бой.
Ричард лицом к лицу встретился с Уотом Тайлером – это были самые странные переговоры в истории семьи Плантагенетов. Вожаку бунтовщиков, казалось, вскружил голову успех и несколько дней полной власти над Лондоном, а значит, и над всем королевством. Он поверг Ричарда в изумление, с энтузиазмом пожав ему руку и посоветовав «мужаться и радоваться, потому что буквально через пару недель с вами будет на 40 000 человек больше, чем сейчас, и мы станем добрыми товарищами».
Ошеломительная новость для мальчика, которого помазал на царство архиепископ – ныне покойный, убитый по приказу стоящего перед ним головореза. Но Ричард хранил невозмутимость. Согласно хроникам, он лично провел переговоры с Тайлером. «Король спросил, чего он хочет, – сказано в Анонимной хронике. – И тогда Уот… сказал, что не должно быть иного закона, кроме Винчестерского статута [требование вернуть централизованную власть, какой она была при Эдуарде I, противопоставляя ее власти местного дворянства, заседающего в мировых судах, как повелось при Эдуарде III], чтобы судьи и чиновники ни одного человека не ставили вне закона; чтобы ни один человек не претендовал на господство над простым людом… и что единственным лордом должен остаться король; чтобы собственность Святой Церкви… была по справедливости распределена между прихожанами; чтобы во всей Англии был только один епископ… и чтобы в Англии больше не было вилланов, не было крепостного права и крепостной зависимости, а все люди были свободны и равны».
Невероятный список требований: манифест настолько революционный, что отдавал безумием. Но Ричард, пытаясь угодить Тайлеру, как недавно в Майл-Энде, согласился, «что отдаст [Тайлеру] все, что может по справедливости пожаловать, но сохранит для себя королевские права и привилегии. Затем он приказал ему без промедления вернуться домой. Все время, что король говорил, ни один лорд и никто из советников не смел и не желал дать ответа народу, а только сам король». Именно Ричард, демонстрируя нетипичное для его возраста хладнокровие, вел эти переговоры.
