Итак, Генрих Плантагенет женился на Алиеноре Аквитанской. Скромная церемония прошла в кафедральном соборе Нотр-Дам-ля-Гранд в Пуатье 18 мая 1152 года – меньше чем через два месяца после аннулирования брака с Людовиком. Свадьба была тихой, но заметно нарушила баланс сил своей эпохи. Больше всех потерял Людовик VII. Конечно, он не ожидал от Алиеноры ничего другого, кроме нового замужества, но был вправе рассчитывать, что Генрих, как его вассал, и Алиенора, как бывшая жена, испросят разрешения на брак. То, что они этого не сделали, терзало его всю жизнь. Как писал Генрих Хантингдонский, женитьба Генриха на Алиеноре «стала причиной и источником великой ненависти и раздора между королем и герцогом».
Повторный брак Алиеноры, которая вышла замуж за Генриха – а не за его брата Жоффруа Молодого или за Тибо Блуаского, – в мгновение ока перекроил карту Франции. Владения Генриха – Нормандия, Анжу, Мен и Турень – слились с огромным герцогством Аквитанским. Один вассал теперь контролировал практически все западное побережье королевства и почти половину его внутренних территорий. Желая аннулировать брак с Алиенорой, Людовик поступал вполне понятно. Позволив же ей упасть в объятья Генриха Плантагенета, он совершил непростительный просчет.
Мучения Людовика усугублялись еще и тем, что через несколько месяцев после своего скоропалительного брака Алиенора забеременела, а Генрих вернулся к своим планам по завоеванию Англии. Какая насмешка над неспособностью Людовика зачать с Алиенорой еще одного ребенка! Кроме того, его дочери Мария и Алиса вскоре могли лишиться всяких прав на аквитанское приданое. В ближайшее время на свет появится наследник Плантагенетов, который будет когда-нибудь править не только Нормандией и Анжу, но и Аквитанией. А через два года в состав этого домена войдет и английское королевство.
Генрих завоеватель
Мальмсбери, несчастному городку в Уилтшире, досталось так же сильно, как и любому другому английскому городу в страшные годы крушения. Морозным январским днем 1153 года Генрих Плантагенет стоял у его стен в боевом настроении. Совершив тяжелую и опасную переправу через зимний Ла-Манш, его суда пристали к английскому берегу в седмицу Богоявления: восьмидневный праздник, которым христиане отмечают поклонение волхвов младенцу Иисусу. Но Генрих пришел не поклониться, опуститься на колени и принести ценные дары. Он прибыл в сопровождении 140 рыцарей и привел с собой вооруженную до зубов трехтысячную армию.
Мальмсбери пребывал в жалком состоянии. Его стены и окруженный рвом замок за время гражданской войны осаждали как минимум трижды, а жителей терзали и грабили несчетное число раз. Теперь у стен его стоял Генрих, готовый разрушить то немногое, что от городка осталось. Автор «Деяний Стефана» пишет:
Когда жители взобрались на городские стены, приготовившись обороняться, [Генрих] приказал одним из своих солдат, людям величайшей жестокости, которых он привел с собою, стрелять в защитников города из луков и метательных орудий, а другим – приложить все усилия, чтобы разрушить стену.
Шум, наверное, стоял неимоверный: свист арбалетных болтов, вопли спасающихся бегством горожан, грохот огромных камней, которые осадные машины обрушивали на крепостные стены. Проливной дождь и ветер хлестали как атакующих, так и обороняющихся; мокрая грязь облепляла их с головы до ног. К стенам приставили лестницы, и лютые наемники Генриха с легкостью взобрались наверх. Горожане в ужасе бежали в церковь, пытаясь найти спасение в местной монашеской обители. Наемники, перебравшись через стену, бросились в погоню. Если верить летописцу, церковь была разгромлена, монахи и священники убиты, а алтарь осквернен.
Король Стефан ожидал вторжения герцога, но не предвидел атаки на Мальмсбери. Силы короля осаждали мятежный город Уоллингфорд, и он рассчитывал, что Генрих тоже явится туда и вступит в битву. Генрих же не собирался оправдывать чьих-либо ожиданий. Король Стефан был вынужден выдвинуться навстречу захватчику и несколько дней спустя уже вел войска на запад. «Это была огромная армия со множеством баронов, их стяги сверкали золотом, прекрасные и грозные», – писал Генрих Хантингдонский. «Однако Господь, в ком единственном спасение, оставил их». Погода была мерзкой; войско Стефана мало верило в своего предводителя. «Небеса разверзлись, и в лицо им летели такие лютые порывы ледяного ветра и проливного дождя, что казалось, будто сам Господь сражается на стороне герцога. Армия короля с трудом могла держать оружие и свои отяжелевшие от воды мокрые копья».
Промокшие и деморализованные, солдаты Стефана отказались сражаться. Гражданская война тянулась ужасно долго, а вступать в бой в таких условиях было чистым самоубийством. Надежд на награду или на победу было немного, и в армии Стефана назревал бунт. «Король… удалился, не достигнув своей цели», – писал Вильям Ньюбургский. Захватчик одержал свою первую победу.
Позже, описывая происходящее, Вильям Ньюбургский заметил, что после Мальмсбери «Нобли королевства… теперь постепенно обращались к [Генриху], настолько, что, благодаря блеску его успехов, слава герцога… уже затмила королевский титул его противника». Но все было не так просто. Критически оценивая положение дел в Англии, Генрих осознал, что королевство измотано войной. Именно его реакция на эти обстоятельства, а не только военные победы, позволила ему добиться успеха большего, чем достался его матери.
Во-первых, Генрих увидел, что наемники, которых он привез с собой, внушали населению не доверие, а страх. Англия и так уже кишела иностранными солдатами, воюющими за деньги, и простой люд их не выносил. «Будучи не в силах терпеть и дальше их грубую необузданную бесцеремонность, [бароны] посоветовали герцогу отправить наемников по домам, дабы их предосудительная дерзость не навлекла по воле Божьей больших несчастий на него и его людей», – записано в «Деяниях Стефана».
Демонстрируя гибкость ума, которая хорошо послужит ему и в будущем, Генрих прислушался к совету и выслал 500 наемников обратно в Нормандию. Но месть Господня их все-таки настигла. Когда они вышли в море, поднялся жестокий шторм и потопил всех.
Генрих не стал обрушивать новых военных бедствий на истощенное королевство, а вместо этого попытался найти мирный подход к английским вельможам, баронам и прелатам. При посредничестве архиепископа Теобальда Кентерберийского и епископа Генриха Винчестерского были открыты каналы для переговоров со Стефаном. Магнаты постепенно переходили на сторону юного герцога.
Самым влиятельным из присоединившихся к нему баронов был Роберт, граф Лестер. Он, как и его брат-близнец Галеран, принадлежал к элите англо-нормандского нобилитета, которая много лет была верна Стефану. Крупные земельные владения Лестера располагались в центральной части страны, что дало Генриху существенное территориальное преимущество в сердце Англии. Но граф, кроме всего прочего, укрепил партию Генриха еще и ценными личностными качествами и опытом – и до конца жизни оставался одним из наиболее надежных и близких ему людей. Это был действительно превосходный тип аристократа, который и импонировал, и требовался Генриху: Лестер приближался к 50 годам, был грамотен и дисциплинирован. Он воспитывался с Вильгельмом Аделином; детьми он и его брат Галеран были любимчиками при дворах Европы и еще сопливыми юнцами забавы ради участвовали в дебатах с кардиналами. При Генрихе I и Стефане близнецы были роялистами, но неспособность Стефана гарантировать сохранение за ними земель в Нормандии подорвала их поддержку и политическую волю.
