– Значит, вы согласны? – спросил Демуан, дожевывая последний кусок круассана.
– Согласен”, – глядя прямо ему в глаза, ответил Даниэль.
– Ну, в добрый час! – сказал тот, пожал ему руку и потянулся за яйцом, на котором не было колпачка. – Это не для вас, – с улыбкой пояснил он, после чего постучал черенком ложки сначала по острому, а затем по тупому концу яйца, запрокинул голову и высосал его содержимое. – Я каждое утро выпиваю по сырому яйцу. Моя маленькая слабость, – почти извиняющимся тоном произнес Жан-Бернар Демуан.
И месяца не прошло, а Даниэль, Вероника и Жером снова стояли на платформе вокзала Сен-Лазар, на сей раз в ожидании поезда 06781 “Париж – Гавр” с первой остановкой в Руане. Рядом с ними стояли пять битком набитых чемоданов. Мебель отправили грузовиком бретонской транспортной фирмы. Даниэль в черной шляпе задумчиво смотрел на убегающие вдаль рельсы – по ним должен был подкатить вагон, который унесет их к новой жизни. Вероника нежно сжимала его руку, а Жером дулся, недовольный разлукой со школьными приятелями.
Всю дорогу Даниэль вспоминал свои парижские годы, проведенные на четвертом этаже “Сожетека”. Коллеги в качестве прощального подарка преподнесли ему годовую подписку на “Канал-плюс”. Действительно, на протяжении последних двух лет в конторе бурно обсуждали появление платных телеканалов. Вся бухгалтерия, как не мог не заметить Даниэль, внезапно прониклась важностью “Канала”. Как выражалась пиарщица Флоранс, подписка на него стала must
[1]. Бернар Фальгу и Мишель Карнаван жарко спорили о передачах, которые телевизор Даниэля показывал только в виде помех. Собираясь возле кофейного автомата, сотрудники делились впечатлениями о фильмах, всего год назад шедших в кинотеатрах. Те, у кого была подписка на “Канал-плюс”, могли высказывать свое мнение, остальным приходилось только слушать, храня тягостное молчание. “Ты смотрел?” – спрашивали у Даниэля члены секты священного декодера. – “У меня “Канал-плюс” не принимает”… Ответ звучал признанием собственной несостоятельности, чем-то вроде рокового приговора. Но теперь у Даниэля тоже будет “Канал-плюс”. Он получил официальное уведомление от телекомпании под слоганом “Канал-плюс – это большой плюс!”. Компания выражала искреннюю радость от того, что Даниэль влился в ряды ее клиентов, и сообщала, что ему необходимо явиться в руанское отделение с настоящим письмом и квитанцией о подписке и получить вожделенный декодер. Отныне Даниэль сможет вести с новыми коллегами возле кофейного автомата содержательные разговоры о вчерашней передаче или фильме, показанном в 20.30. Не исключено даже, что он начнет получать удовольствие, небрежно бросая кому-нибудь из них: “Как, у вас нет “Канала”?.. Подпишитесь обязательно!”
Судя по тому, что ему рассказали, в новой квартире у них будет на две комнаты больше, чем в той, что давала им приют на протяжении двенадцати лет в Двадцатом округе Парижа. Узнав, что Даниэль неожиданно съезжает, ее владелец возмутился, как, впрочем, и директриса из школы, где учился Жером. И первому, и второй Даниэль ответил одной и той же фразой: “Мне очень жаль, но в жизни бывают обстоятельства…”, намеренно оборвав себя на полуслове. И эта недоговоренность поглотила, подобно черной дыре, любые возражения, какие мог бы выдвинуть собеседник. Ну в самом деле, что скажешь человеку, вынужденному подчиниться таинственному, но непреклонному требованию судьбы? Да ничего!
По прибытии в столицу Нормандии Даниэль назвал таксисту адрес в центре города. Они ехали уже минут пятнадцать, когда Вероника вдруг повернулась к мужу и, чуть нахмурив брови – он любил на ее лице это выражение, – спросила:
“А где твоя шляпа?” Время для Даниэля остановилось. По всему телу пробежала ледяная дрожь, словно сквозь него просочилось привидение. Со сверхъестественной ясностью он увидел шляпу, лежащую в багажной сетке вагона. Не в той, которую они заполнили другими вещами, а в той, что напротив. Шляпа в сетке. Его шляпа. Шляпа Миттерана. Торопясь на выход, он, еще не успевший привыкнуть к ношению головного убора, забыл ее взять. Даниэль допустил ту же промашку, что и глава государства. “Поворачивайте! – бесцветным голосом проговорил он и тут же заорал: – Поворачивай! Быстро!” “Пежо-305” совершил разворот и помчался назад, к вокзалу. Даниэль пулей вылетел из машины. Разумеется, поезд давно ушел. Никто не сдавал в бюро находок вокзала никакой шляпы. На протяжении последовавших дней, недель и месяцев Даниэль без конца звонил в это бюро. Когда он выучил номер наизусть, ему стало ясно: больше он никогда не увидит шляпу Миттерана. В тот же вечер Фанни Маркан вошла в купе поезда “Гавр – Париж” и положила чемодан в багажную сетку над местом номер 88. Напротив, на месте номер 86, сидел молодой длинноволосый парень в очках с тонированными стеклами и в наушниках от плеера. Его черная кожаная куртка пестрела наклейками с изображением лохматых белокурых музыкантов, тоже одетых в черную кожу. Сквозь оранжевый поролон наушников до Фанни доносились приглушенные звуки, и она узнала припев композиции The Final Countdown группы Europe. Лично ей эта группа не нравилась – с гораздо большим удовольствием она послушала бы новую звезду по имени Милен Фармер. Слова песен и атмосфера, создаваемая этой рыжеволосой девушкой с тревожными глазами, трогали Фанни гораздо больше, чем соло на электрогитаре в исполнении нечесаных пергидрольных рокеров. Сразу чувствовалось, что Милен Фармер – человек высокой культуры, читавший Эдгара По и Бодлера, что не могло оставить равнодушной Фанни, которая обожала читать и сама немножко пописывала.
Она достала из сумки общую тетрадь в розовой обложке. Три первые исписанные страницы содержали начало текста, скупо озаглавленного “Эдуар”. Учредители Премии Бальбека за лучший рассказ обещали победителю награду в 3 тысячи франков и публикацию в местном приложении к газете “Уэст-Франс”. Вручение награды должно было состояться в марте в “Гранд-отеле” Кабура. Фанни, сколько себя помнила, писала всегда. Сначала вела в тетрадках на пружинках дневник, потом сочиняла рассказы. Долгое время она никому их не показывала, но однажды решилась и отправила на конкурс рассказ под названием “Букет цветов”. И она вошла в число лауреатов! Денежной награды ей не присудили, но она была благодарна организаторам конкурса и испытала ни с чем не сравнимое чувство гордости. Рассказ “Меняю адрес” завоевал третье место на другом региональном конкурсе, а “День в порту” удостоился публичной читки на театральном фестивале в Гавре. В этом году конкурс на Премию Бальбека проходил под темой “Быль”, и Фанни, работавшая секретарем в налоговой инспекции, пыталась описать для будущих поколений историю своего романа с Эдуаром. Роман длился два года, пять месяцев и две недели. Эдуар Ланье трудился в парижской компании “Шамбурси”, занимающейся производством йогуртов, – их реклама заполонила улицы городов и без конца мелькала на телеэкране. Он руководил одним из отделов и был женат. В начале их связи он имел неосторожность сказать: “Я люблю тебя и брошу жену”. Бред, конечно. Этот молодой еще мужчина надеялся, что сумеет поддерживать в Фанни тихо тлеющий огонек страсти и устроиться наиболее удобным для себя образом. Осознав, что в их отношениях наметилась трещина, он, не отказываясь от своих обещаний, теперь настаивал на том, что она должна набраться терпения. Это был его главный аргумент: “Дай мне время… Мне нужно время… Требуется время…” За два прошедших года Эдуар буквально помешался на идее времени, переплюнув в этом самых озабоченных швейцарских часовщиков. Он не мог вот так сразу взять и поговорить с женой; чтобы она поняла его и согласилась, что он имеет право начать жизнь сначала с другой женщиной, необходимо было время. Это проклятое время постепенно отравляло своим ядом их роман, поначалу такой восхитительный.
