Дворецкий
остановился перед большой белой дверью, украшенной позолотой. Эту дверь охранял
лакей в такой же жуткой ливрее из розового шелка. Дворецкий осторожно постучал
в дверь.
Дверь открыла
горничная, одетая в светло-розовое платье.
— Леди
Минерва... — произнес дворецкий унылым голосом, представляя гостью, однако
Минерва прервала его.
— Мисс Минерва
Пирсон, — поправила она его.
— Мисс Минерва
Пирсон, — повторил он так же уныло.
— Мисс Минерва?
— послышался из комнаты недовольный голос. — Боже мой, какая невиданная честь!
Минерва восприняла
эту реплику как приглашение войти. Она не испугалась ни слуг, ни ловушек, и
Вера очень скоро поймет, что ее Минерва тоже не боится.
В душной
полутемной комнате на мягком диване, обитом все тем же розовым шелком, из
которого были сшиты ливреи слуг, в картинной позе возлежала Вера Форбс, в
замужестве Вера Стенбери, графиня Лэвенхем. Даже портьеры на окнах (они были
плотно задернуты для того, чтобы защитить комнату от ярких утренних лучей)
имели такой же цвет, и поэтому все помещение было залито розовым светом. Два
спаниеля с горящими глазами сидели на коленях у графини. Уши собак были
повязаны розовыми шелковыми лентами. Такие же ленты украшали весьма пестрый
кружевной чепец Веры и ее платье. Огромный персидский белоснежный кот лежал в
кресле, стоявшем возле дивана. На шее у него красовался розовый шелковый бант.
— Минерва, какой
сюрприз, — сказала Вера. С подноса, стоявшего рядом с диваном, она взяла
конфету и, разломив ее на две половины, скормила собакам. — Ты всегда
приезжаешь с визитами в столь ранний час?
— Это
неофициальный визит, Вера.
Небрежно махнув
рукой, графиня отпустила слуг.
— Я так и
думала, — сказала она.
— Может быть, ты
хочешь присесть? — спросила Вера, подождав, пока уйдут слуги. — О-о, прошу
прощения, но на кресле уже сидит мой кот. Какая жалость. — И, взяв с подноса
конфету, она засунула ее себе в рот.
— А ты совсем не
изменилась, — спокойно сказала Минерва. — Посмотри на себя. Прошло более
тридцати лет, а ты все такая же.
Столкнув с колен
собак, Вера села.
— О нет, с тех
пор как мы с тобой виделись в последний раз, я очень изменилась. У меня есть
муж и дети. Моя семья любит и уважает меня. А ты по-прежнему одна. Я знатная
дама, одна из самых уважаемых женщин высшего общества, а ты никто, ты — падшая
женщина, — она злорадно улыбнулась. — Я благодарю Бога за то, что смогла дожить
до этого дня.
— Это из-за меня
ты дала согласие на брак своей дочери и мистера Феррингтона? Ты узнала, что ему
нравится моя племянница?
— Думаю, что он
будет прекрасным зятем, — сказала Вера, почесав за ухом у спаниеля. — Он очень
богат, весьма хорош собой и имеет солидных покровителей. Лэвенхем говорит, что
скоро Феррингтон станет еще богаче, — призналась она, поцеловав собаку в нос. —
Лэвенхему сейчас очень нужны деньги, и он сказал, что если мы породнимся с
Феррингтоном, то сможем приумножить свое состояние.
Вера улыбнулась
Минерве.
— Ты, Минерва,
наверное, очень нуждаешься в деньгах? Представляю, как тяжело тебе живется без
богатого покровителя. Должно быть, твоя жизнь была не из легких и на твою долю
выпало много бед.
Минерва
побагровела от гнева.
— Да как ты
смеешь рушить счастье любящих людей из-за мелочной мести?! — воскликнула она.
— Мелочной? О
нет, — сказала Вера. — Я много лет ждала этого дня. Я мечтала о нем. Мне очень
хотелось, чтобы у меня появилась возможность отплатить тебе за то, как ты
поступила со мной много лет тому назад.
Минерва и не
думала отступать.
— Я ничего
плохого тебе не сделала, — сказала она.
— Нет, сделала!
— злобно прищурившись, крикнула Вера.
— Роберт не
принадлежал тебе, — отчетливо произнося каждое слово, напомнила Минерва.
— Он был моим
женихом, и все об этом знали.
— Но он любил
меня. И именно это не дает тебе покоя, не так ли? Ты бесишься из-за того, что
он выбрал меня.
— Нет! —
воскликнула графиня, вскочив с дивана и сжав кулаки. — Он тебя не любил. Это
была всего лишь слепая, безрассудная страсть, и она не имеет ничего общего с
настоящей любовью.
— О да, она не
имеет ничего общего с настоящей любовью. — Минерва вспомнила мужчину, которого
любила много лет назад. Тогда она только начала выезжать в свет и ее считали
самой красивой дебютанткой сезона. — Ради него я пожертвовала всем и, не
задумываясь ни секунды, сделала бы это еще раз. Даже сейчас. Он любил меня, и я
любила его. Если бы не вмешался злой рок, мы бы с ним поженились.
— Нет! —
закричала Вера, покраснев от злости. — Если бы ты не появилась, он стал бы моим
мужем. Он был моим женихом, весь высший свет знал об этом.
— Все это
произошло еще до того, как мы с ним познакомились, — покачав головой, сказала
Минерва. — Вера, человек не вещь, и он не может быть чьей-либо собственностью.
Мы с Робертом не смогли бы противиться нашим чувствам, даже если бы нам очень
этого хотелось. С самой первой минуты нашей встречи мы поняли, что созданы друг
для друга.
— Однако он
продолжал встречаться со мной! — бросившись к ней, крикнула Вера. — Всем было
известно о том, что он мой жених. А потом появилась ты и все разрушила. Ты
презрела законы, правила и обычаи.
— Вера, любовь
не подчиняется никаким законам...
— Ты заставила
его нарушить данное им слово!
— Роберт не
давал тебе слова. Это его отец пообещал твоим родителям, что он женится на
тебе! — воскликнула Минерва, щелкнув пальцами. Она тоже почувствовала, что ее
охватывает гнев. Отступив в сторону, она еще сильнее оперлась на трость. Повернувшись,
она посмотрела в лицо сопернице. — Вера, все это произошло много лет назад. Я
знаю, что ты любила Роберта, но... он не отвечал тебе взаимностью.
— Это ты
погубила его! Ты убила его!
— Роберт погиб
во время аварии. Наш экипаж перевернулся...
— Это ты во всем
виновата!
— Кроме тебя
никто не мог устроить эту аварию! — не сдержавшись, закричала Минерва.
Испуганный кот спрыгнул с кресла и забился под диван. — Ты, ослепленная
эгоистичным желанием вернуть Роберта, обвиняла меня во всех смертных грехах. Ты
была единственным человеком, который отказался вернуть слово, данное отцом
Роберта, и расторгнуть помолвку.
— Ты сломала мне
жизнь, — проговорила графиня, сев на диван.
— Это не так,
Вера. И я не виновата в смерти Роберта, — сказала Минерва, опираясь на трость.
— Ты знаешь, все эти годы я думала, что он погиб из-за меня. Боль утраты и
осознание собственной вины — вот что заставило меня уехать из Лондона.
