Джеймс буквально
задрожал от злости, однако усилием воли заставил себя успокоиться. Он понимал,
что если сейчас устроит скандал, то это ни к чему хорошему не приведет. Кроме
того, ему не хотелось смущать Кэролайн.
— Очень хорошо,
— сказал Джеймс Вомсли и, повернувшись к Кэролайн, спросил: — Может быть, вы
позволите мне сопровождать вас к ужину?
— Я бы с
удовольствием... — начала Кэролайн, но ее прервал Вомсли.
— К ужину ее
буду сопровождать я.
Мужчины
вызывающе смотрели друг на друга, и все поняли, что назревает ссора. Кэролайн
положила руку на руку Джеймса, умоляя его не устраивать сцену, и он отступил в
сторону.
Издав громкий вздох,
который, вне всякого сомнения, был вздохом облегчения, леди Эндрюс подошла к
Джеймсу. Наблюдая за тем, как лорд Кенион и Кэролайн занимают свои места среди
танцующих пар, она улыбнулась.
— Вы сами
виноваты, мистер Феррингтон, — сказала она. — Как только Кэролайн появилась в
зале, мужчины сразу же окружили ее. Они все хотели, чтобы я представила их ей.
— И, коснувшись руки Джеймса веером, добавила: — Так как вы еще никого не
пригласили на танец, позвольте мне найти для вас пару.
Прежде чем
прозвучали первые аккорды, леди Эндрюс представила Джеймса леди Марте,
дебютантке из Йоркшира, и отвела их в танцевальную залу.
Джеймс танцевал
с леди Мартой, потом — с мисс МакКей, а после нее — с леди Аланой. Однако все
это время он не сводил глаз с Кэролайн. Она танцевала очень хорошо, умело
смягчая неуклюжесть некоторых партнеров. Как только она выходила из
танцевальной залы, к ней сразу же подходила леди Эндрюс, окруженная кавалерами,
желающими быть представленными Кэролайн.
Джеймс даже
начал жалеть о том, что помог Кэролайн попасть на этот бал. Когда Вомсли второй
раз повел Кэролайн в танцевальную залу (оркестр как раз заиграл веселый
сельский танец), Джеймс понял, что его терпению пришел конец. «Хватит с меня
всех этих бальных церемоний и любезностей. Я больше не хочу ее ни с кем
делить», — решил он. Его окончательно вывел из себя торжествующий взгляд
Вомсли. Встав перед Кэролайн, лорд посмотрел на Джеймса с нескрываемым
высокомерием.
«Этот джентльмен
явно напрашивается на неприятности. Что ж, я сумею поставить его на место», —
подумал Джеймс.
У него не было
партнерши, и он не танцевал. Стоя в углу залы, Джеймс наблюдал за танцующими.
Вомсли вел себя довольно фамильярно. Он позволял себе некоторые вольности, и
Джеймса это раздражало все больше и больше. Во время танца Вомсли держался
довольно близко от партнерши. Он флиртовал с ней и смешил ее. А один раз, когда
дамы, образовав крут, начали танцевать вокруг джентльменов, даже обнял Кэролайн
за талию.
Снова услышав
смех Кэролайн, Джеймс понял, что пришло время действовать. «Вомсли не будет
сопровождать Кэролайн к ужину», — решил он.
Дождавшись,
когда Вомсли и Кэролайн, выполняя очередную фигуру, оказались рядом с ним, с
изяществом истинного джентльмена Джеймс приблизился к танцующим и похлопал
Вомсли по плечу. Прежде чем удивленный мужчина успел что-то сказать, Джеймс
встал между ним и его партнершей.
Наконец Джеймс
смог заключить Кэролайн в объятия. Он решил не останавливаться. Ему уже до
смерти надоела душная танцевальная зала, светское общество и толпы мужчин, которые
умирали от желания познакомиться с Кэролайн. С дерзостью корсара он закружил
Кэролайн в танце и увлек ее к застекленной створчатой двери, ведущей на балкон,
который выходил в сад.
Как только они
оказались на балконе, Джеймс сразу остановился и, отпустив Кэролайн, закрыл
дверь, прижавшись к ней спиной.
Изумленная
Кэролайн смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Мистер
Феррингтон, вам не следовало так поступать, — сказала она.
— Танец окончен,
— ответил он и сквозь стеклянную дверь посмотрел на Вомсли.
Этот джентльмен
ходил по танцевальной зале, ища Кэролайн. Когда же он понял, что ее там нет, он
немедленно бросился к леди Эндрюс. Джеймс повернулся к Кэролайн.
— У музыкантов
сейчас перерыв. Гости идут ужинать.
— Лорд Вомсли
должен сопровождать меня к ужину. Я дала ему слово, — сказала Кэролайн. При
свете луны ее голубое шелковое платье мерцало тусклым светом, а бриллиант на
берете сверкал ярче, чем звезды на небе. Она казалась ему настоящей богиней...
богиней луны.
Она была его
богиней.
— Я не боюсь его
гнева, — заявил Джеймс.
— Мистер
Феррингтон, прошу вас...
— Подарите мне
только один танец, — тихо сказал он.
— Только один
танец? — тряхнув головой, спросила она. — Еще вчера вы хотели, чтобы я стала
вашей любовницей, а сегодня вам нужен только один танец. Вы хотите сказать, что
за один день ваши потребности так изменились?
Отойдя от двери,
Джеймс расправил плечи. Ему очень хотелось, чтобы Кэролайн поверила в его
искренность.
— Я хочу
сказать, что совершил глупость. У меня сложилось ложное впечатление. Простите
меня за то, что я оскорбил вас.
На балконе было
темно, и Кэролайн довольно долго всматривалась в его лицо. Наконец она нарушила
молчание.
— Я принимаю
ваши извинения, мистер Феррингтон, — сказала она. — Минерва рассказала мне всю
историю от начала до конца. Она сказала, что это она подтолкнула вас к такому
решению. Надеюсь, теперь вы понимаете, что моя тетка... как бы это сказать... —
Кэролайн пыталась подобрать нужное слово, — несколько эксцентричная дама.
— Я думаю, что
более уместно слово «колоритная», — произнес Джеймс. Кэролайн приняла его
извинения, и он немного успокоился.
— Да, можно и
так сказать. Несмотря ни на что, я ее очень люблю.
— И я понимаю
почему.
Тяжело вздохнув,
Кэролайн положила руку на каменные перила балкона. Ее следующие слова удивили
Джеймса.
— И мое
поведение накануне вечером вполне можно назвать весьма фривольным. — Подняв
голову, она посмотрела на него. В ее глазах отражался лунный свет. — Простите
меня за тот вечер и за все, что произошло между нами.
Джеймс положил
свою руку на перила рядом с ее рукой.
— Кэро... леди
Пирсон, поверьте, что я отношусь к вам с большим уважением. Все дело в том, что
ни к одной женщине я не испытывал того, что испытываю к вам.
Его слова так
удивили Кэролайн, что она, слегка приоткрыв рот, отступила назад.
Она ничего не
ответила, и Джеймс ругал себя за излишнюю прямоту и несдержанность. Он отошел
от нее и, посмотрев куда-то в темноту, сказал:
— Мне не
следовало говорить вам о своих чувствах. Простите меня.
Кэролайн
продолжала молчать. Повернувшись к ней, он увидел, что она смотрит на него
широко раскрытыми глазами, в которых была настороженность и даже испуг.
Затянувшееся молчание начинало действовать ему на нервы. Джеймс понимал, что
ему нужно повернуться и уйти, оставив ее одну. Однако сделать это он не мог.
Это было выше его сил.
