– Они допросили и девушку, – Харрингтон прервал его мысли.
Неужели она изменила свое мнение?
– Она заявила, что… Сейчас, тут точно записано. Она сказала: это не изнасилование, я могла его остановить, но не стала.
– Именно. Тогда почему я здесь?
– Вещественные доказательства. Свидетельство очевидца. Обвинение в нападении. Уитман сделал несколько фотографий очень испуганной девушки, возле которой лежал большой нож.
– Вы смеетесь, что ли? Она испугалась, потому что к нам ворвался Уитман! Мы… я резал салями и сыр! Чем я должен был их резать, ножом для масла?
– Я понимаю, как вы расстроены, но скажу прямо. Окружной прокурор завел на вас дело. Самый простой выход – и самый дешевый, если речь о моей оплате, но я все равно скажу – это попытаться добиться меньшего срока. Думаю, нам следует признать вас виновным в изнасиловании второй степени тяжести. Без отягчающих обстоятельств. Это сильно смягчит срок.
– Стоп, стоп, – воскликнул Ксавьер, – выход? Какой выход, если меня посадят? Я невиновен, ясно? Вообще ни в чем. С чего мне признавать себя виновным?
Харрингтон подался вперед, крепко сжал кончики пальцев.
– Вы темнокожий мужчина, который обвиняется в изнасиловании несовершеннолетней белой девушки. Если вы доведете дело до суда присяжных, то предстанете перед двенадцатью незнакомцами, которые в прямом смысле станут вас судить, пока обвиняющая сторона будет надрывать задницу, желая доказать, что вы угрожали ножом этой белой девушке, чтобы она согласилась вступить с вами в связь. Среди присяжных будут женщины. Будут белые люди. Белые отцы несовершеннолетних девушек, если обвиняющая сторона таких найдет, – он вновь откинулся на стул. – Вы хотите, чтобы ваша судьба оказалась в их руках?
– Джунипер не собирается меня обвинять. Господи Иисусе! Не могу поверить, что я сижу здесь и веду этот разговор.
– Ладно, – сказал Харрингтон, – давайте согласимся, что все это одно большое глупое недоразумение, как мне заявила ваша мать. Секс был добровольным. Назначение ножа вы тоже можете объяснить…
– Все так. И я ее не насиловал.
– Хорошо, но позвольте мне выступить адвокатом дьявола. Мисс Уитман не должна давать показания. Будь я окружным прокурором, я бы даже не допустил ее в зал суда.
– Предполагаемая жертва не должна давать показания? Что за бред! Спросите ее, и она скажет правду.
– Обвиняющая сторона ответит на это, что мисс Уитман вас боится или что на ее ментальное состояние повлияла травма, поэтому нельзя верить ее словам. Они выкрутятся, уж поверьте мне.
Ксавьер пытался осмыслить всю эту безумную ситуацию.
– Тогда… – сказал он наконец, – тогда, если они думают, что она не должна участвовать в деле о ее же собственном изнасиловании – хотя это не изнасилование…
– Ладно. Скажите мне, что, на ваш взгляд, произошло? Как ваше романтическое свидание переросло в уголовный процесс? Расскажите мне вашу теорию.
– Все дело в ее отчиме. Он злится, что моя мама с ним судится, и считает, что я растлил его идеальную непорочную девочку.
– Поверьте мне, именно это он скажет и в суде.
– А я скажу, как было на самом деле. А Джунипер подтвердит. И моя мама тоже. Она знает, что мы с Джунипер встречаемся. Не знаю, как Уитману сойдет с рук все это дерьмо, когда люди поймут, что он творит.
– Даже если вы встречаетесь, это ничего не изменит. Позвольте мне объяснить более конкретно: если вы пойдете в суд, а присяжным больше понравится солидный мистер Уитман и его версия, чем большой черный вы и ваша версия – а так оно и будет, – вас ожидает тюремное заключение на двадцать пять лет. Двадцать пять лет, друг мой. Может, вдвое больше. Может, пожизненное, если Тони Эванс убедит судью, что вы собирались убить мисс Уитман и вас вовремя остановили. Я хотел бы верить, что этого не произойдет. Тем не менее риск очень высок. Судьи имеют большую свободу действий при вынесении приговора. Если мы поступим так, как я сказал, мы сможем добиться для вас, скажем, девяти лет срока с условно-досрочным освобождением. Ну да, и вы попадете в реестр сексуальных преступников. Этого избежать нельзя, уж простите.
Ксавьеру показалось, что его голова сейчас взорвется.
– Нет, можно, черт возьми! Я невиновен, и я могу это доказать!
Харрингтон был спокоен, как Ганди.
– Как? Как вы собираетесь это доказать?
– Это уже ваша забота. Вы эксперт. Я предоставил вам факты, вы защищаете меня в суде. Мы ведь за это вам платим!
– И я буду за вас бороться всеми способами, если вы согласитесь следовать моему плану, – сказал Харрингтон. – Послушайте, я не могу винить вас за ваш наивный гнев. На вашем месте я сказал бы то же самое. Но адвокаты, увы, не волшебники из телевизора.
– Мне и не нужно волшебство. Просто представление моих интересов. Просто возможность доказать, что все не так, как говорит Уитман.
– Представление ваших интересов в этом случае – помочь вам сориентироваться и найти лучший выход. Я не хочу, чтобы вы просидели в тюрьме до пятидесяти лет, а то и дольше.
Ксавьер наклонился вперед, прижался лбом к столу, который издалека казался серым, но при ближайшем рассмотрении оказался крапчатым. Словно в крупицах песка. Вдох… выдох… вдох… выдох… А потом, по-прежнему не поднимая головы, Ксавьер тихо сказал:
– Я прямо сейчас должен принять решение?
– Нет. Вас привлекут к суду и, я надеюсь, выпустят под залог, а потом мы еще раз все обсудим.
– Хорошо.
Харрингтон положил ладонь на спину Ксавьера.
– Я понимаю, вам тяжело, но постарайтесь бороться не за справедливость, а за свободу. Сколько ребят погибло потому, что хотели быть правыми там, где нужно было быть умными…
– Да, – ответил Ксавьер, уткнувшись в стол. – Сколько стоит выйти под залог?
– Посмотрим, что скажет юрист.
* * *
Еще немного бюрократии и шуршания бумаг, и Ксавьер в кандалах на запястьях и лодыжках предстал перед судом. Из толпы равнодушных лиц выхватил одно – лицо матери. Украдкой посмотрел на нее, но не смог удержать взгляд, потому что иначе потерял бы остатки контроля. У него еще осталась какая-то гордость.
Судьей оказалась белая женщина средних лет с синими сережками в форме рыб. Адвокаты представились. Зачитали обвинение: изнасилование первой степени тяжести, похищение, нападение.
Похищение? Ксавьер с тревогой посмотрел на Харрингтона. Какого черта?
Он не понимал, о чем они говорят.
– Мистер Харрингтон, что признает ваш подзащитный?
– Подсудимый не признает себя виновным.
– Принято. Рассмотрение ходатайства обвиняемого об освобождении под залог…
Долгий обмен репликами. Со стороны казалось, это так же просто, как заказать гамбургер. Кетчуп? Да, спасибо, а вот огурцов не надо. Лук. Горчицу. Сыр добавляем?
