Жизнь стала недоступной для понимания.
Я не предназначен для такой жизни, это я знаю наверняка, но у меня нет ни малейшего понятия о том, как жить иначе, я ищу ответ. Нет, требую ответа. Поиск – единственное, что мне осталось. Возможно, я найду смысл, если только мне удастся понять.
Я живу перед экраном компьютера. Ночами, когда вся семья спит, днями, когда дом пуст, блуждаю по петляющим дорожкам, нажатием клавиш постигаю новые понятия и контексты, которые постоянно ведут меня вперед.
Я хочу понять. Найти ключ, объясняющий его действия. Необязательно оправдание, но хотя бы нечто, смягчающее злонамеренность поступка. Мне необходимо понять, почему он взял на себя такое право.
Ожидая, пока Òса заснет, я пытаюсь представить себе преступника беспомощным новорожденным, потом – делающим первый шаг младенцем, пятилеткой, пугающимся темноты. Как он научился кататься на велосипеде, впервые увидел самолет, с каким напряженным нетерпением ждал свой первый день в школе. Как нервничал, когда, будучи неуклюжим подростком, переживал первую влюбленность. Пытаюсь думать об общих этапах, через которые прошли мы оба, обретая возможность называться людьми.
Но ничего не помогает – как только я закрываю глаза, его взгляд жжет мои веки изнутри.
Он был и остается извергом.
И все же у нас с ним общее генетическое наследие. С помощью ДНК-теста можно проследить путь наших митохондрий, пока наши линии не сойдутся к общей праматери. Мы оба произошли от маленькой группки предков, однажды покинувшей африканский континент.
От этой мысли начинает кружиться голова.
Я читаю о бушменах, населяющих Южную Африку. Они проживают группами по тридцать – сорок человек. Дети, взрослые и старики. Все взаимозависимы, и каждый играет в группе свою естественную роль. В группе царит строгое равенство, и никому не разрешается ставить себя выше других. Честь за успешную охоту отдается поровну охотнику и мастеру, сделавшему стрелу. У бушменов отсутствуют статусные роли, соревнования и вожди. У них хорошо развита склонность к сотрудничеству, которая является важной предпосылкой для выживания всех членов группы. Личной собственности у каждого ровно столько, сколько он в состоянии отнести к месту следующей стоянки. Запутанные обычаи и неписаные законы требуют высокого уровня развития интеллекта и социальных навыков; чтобы предотвратить крупные конфликты, ведутся постоянные беседы. Насилие встречается крайне редко. Земля никому не принадлежит, и группы часто помогают таким же группам, живущим по соседству. Самые страшные провинности, заслуживающие наказания у бушменов, – высокомерие и скупость. Все делится поровну. Все друг другу помогают. На сбор пропитания на один день хватает трех – четырех часов работы. Оставшееся время посвящают разговорам и ненавязчивому общению.
Вот так выглядит основа человечного сосуществования. Так мы жили на протяжении сотен тысяч лет. Я сформирован именно таким бытием, а эволюция развивается медленно – каждая клетка моего тела запрограммирована, чтобы жить, как мои африканские предки.
Но я так не живу.
И тот тип с глазами – тоже.
На днях меня чуть не рассекретили. Мне стало трудно засыпать на диване после того, как я отвожу детей в школу, и в прошлый четверг я оставил эти попытки, но задремал у компьютера в рабочем кабинете. Меня разбудили голоса жены и детей. Я должен был еще быть на работе, одеяло лежало у телевизора, и я успел убрать его за мгновение до того, как столкнулся в гостиной с удивленной Òсой.
– Ты уже дома?
– Да. Сегодня ушел домой пораньше.
– А где машина?
Она была припаркована, как обычно, у станции Сальтшё-Дувнес. Спасительная ложь пришла мне на ум с небольшим запозданием:
– Меня клиент подвез. Он подкинул меня до шоссе Вермдевеген, и я сейчас как раз собираюсь за машиной, вот только что пришел.
Òса бросила взгляд на экран телевизора:
– Ты что, детские передачи смотришь?
– Да нет, я только что включил. Хотел кое-что проверить по телетексту.
Потом жена удалилась на кухню. Мне показалось, что выражение ее лица стало отчужденным, а может, я это выдумал. Последнее время Òса изменилась, ведет себя странно. Иногда я замечаю, что она тайком наблюдает за мной, но когда я пытаюсь перехватить ее взгляд – отворачивается.
Стремительно, будто опасаясь разоблачения.
Хуже всего в выходные. Вначале это было связано с тем, что присутствие членов семьи мешало мне возмещать по утрам недостаток сна, вызванный ночным бодрствованием. Теперь мне это уже не нужно. Я читал, что для восстановления мозгу требуется сон, но это не так. Сплю я не больше часа в сутки, а соображаю так быстро и хорошо, как никогда. Достигнув высот ассоциативного мышления, я постоянно нахожу новые углы зрения. Идеи проносятся у меня в голове со скоростью света, я только успеваю ловить их и записывать в маленькую записную книжку, которую всегда ношу в кармане.
Все мои чувства обострились. Меня удивляет, что никто другой этого не замечает.
Нет, главная проблема в выходные – отсутствие уединенности. Я хочу спокойно посидеть за компьютером, а вместо этого дни наполнены семейными обязанностями. Совместный пятничный вечер со вкусностями у телевизора, работа в саду, детские матчи по гандболу и футболу. Мне долго удавалось избегать их, ссылаясь на необходимость заниматься проектом отеля, но в последние недели приходится участвовать. Матчи Вильяма я еще могу пережить – они проходят на открытом воздухе, и вдоль длинных сторон поля достаточно места. А чтобы вынести гандбольные матчи Майи, требуется уже пара стаканов виски и жвачка с самым сильным вкусом – замести следы. Тесная трибуна, орущие люди и резкий скрип кроссовок по зеленому полю. В следующую субботу мы с Òсой отвечаем за кафетерий в спортзале. Посмотрим, что из этого выйдет. По большому счету, откупиться можно от всего, кроме болезни и обязанности участвовать в досуге своих детей.
И еще от необходимости исполнять супружеский долг.
Это случилось где-то месяц назад. Я чистил зубы. Был вечер пятницы, мы все вместе посмотрели фильм, и к этому моменту дети уже давно уснули. Оставалась только Òса, и я вновь обрету ночную свободу на просторах Интернета.
Жена вошла в ванную и, встав у меня за спиной, обняла и притянула меня к себе.
– Послушай…
Полный рот зубной пасты не давал мне ответить. Странно, но от ее прикосновения я весь напрягся.
– Как у тебя дела на самом деле?
Сполоснув рот, я положил зубную щетку. Попытался отогнать желание стряхнуть с себя Òсу.
– Да все хорошо.
Минуту назад это было правдой, но сейчас я почувствовал себя в засаде из-за вопроса и домогавшихся меня рук жены. Я подошел к вешалке с полотенцами, вытер рот, натянул халат и направился к двери:
– Устал немного. Неделя на работе выдалась напряженная. Пойдем спать?
