И тут она неожиданно для себя рассказала этим, совершенно незнакомым ей людям всю историю последнего времени, связанную с экспериментом по переезду ее матери в хорошо обустроенный пансионат для людей, нуждающихся в помощи, и о злоключениях ее жизни старом родительском доме.
– И когда же все это разрешится? – прозвучал вопрос.
– Не позднее чем через месяц, – ответила Нóга, поднимаясь из-за арфы. – Ровно столько я отвела на все это дело.
Микроавтобус в конце концов появился и повез их в гостиницу. Ей пришлось делить номер в просторном и убранном помещении с видом на Мертвое море с одной из старших по возрасту участниц массовки, бывшей в прошлом солисткой оперы, перешедшей позднее в хор, совместное проживание с которой оказалось для Нóги на редкость приятным. Они говорили о музыке и о жизни, и соседка ее по комнате исполнила для нее несколько пассажей из «Кармен», продемонстрировав, насколько глубокими могут быть расхождения между солистами и хором.
Представление начиналось в девять, и певцы, музыканты и танцоры вместе с администрацией должны были в полной готовности быть на местах к семи.
Как только заходящее солнце начало исчезать за громадой Масады, бросая последние слабые лучи света на мрачнеющую поверхность Мертвого моря, музыканты извлекли свои инструменты и воздух наполнился разорванными звуками, в которых истинные знатоки могли различить обрывки и осколки любимых своих мелодий. Нóга, укрывшаяся за одним из склонов, одетая так, как подобало быть одетой деревенской девушке рядом с ослом, тоже приукрашенным парадной сбруей, позванивавшей болтавшимися на шее колокольчиками. Владелец этого красавца сидел в сторонке, покуривая в окружении подростков.
– Каким количеством пассажиров вы заполните вашу повозку? – спросил он Нóгу и рассмеялся.
– А сколько из них под силу повезти вашему ослу?
– Четверых уж точно. Но в опере требуется, чтобы минимум двое бежали позади повозки, чтобы двигалось все быстрее… живее, поэтому, если это тебе интересно, мы дрессировали наших ослов так, как в древние времена их дрессировали здешние арабы. Арабы из Андалузии.
Детишки были облачены в живописные и разноцветные лохмотья, но обуты в начищенные до блеска башмаки. Похоже, что все это, взятое вместе, сильно повышало цену осла и кибитки при сдаче их в наем.
В конце концов они утрясли и вопрос о количестве детей. Двое из соискателей уселись в кибитку, три, как договорились, будут бежать позади.
– Все они – это братья и сестры? – поинтересовалась Нóга.
– Кто-то да, а кто-то нет, – ответствовал араб.
Незадолго до восьми сильный луч прожектора осветил Масаду, превращая миф в реальную жизнь. Крошечные огоньки ровно в восемь пятнадцать осветили несколько дюжин пюпитров, за которыми музыканты пытались согреться – и разогреть инструменты. В отдалении нарастал, приближаясь, рев автотранспорта, доставляющего зрителей к месту выступления.
В пять минут десятого высокий и тощий дирижер триединой – ивритской, арабской и итальянской – идентичности прибыл, облаченный в черное, делавшее его похожим на протестантского проповедника, если не считать маленькой ермолки, пришпиленной к парику, что гарантировало сохранение внешнего вида в случае внезапного порыва ветра. Во время пребывания в составе филармонического оркестра Арнема Нóга была наслышана о его манере дирижирования, так что сегодня ей выпал случай убедиться в правдивости (или надуманности) этих сплетен собственными глазами.
По мере того как гасли огоньки, освещавшие сцену, звуки «Кармен», доносившиеся из оркестровой ямы, все сильнее заполняли воздух. И хотя музыка эта была знаменита и всем знакома, красота ее продолжала восхищать и изумлять. Массовке был подан знак, после чего Нóга поднялась с места и повела своего осла, размышляя, насколько его длинные уши восприимчивы к оперной музыке.
Двое арабчат, сидевших в кибитке, взмахами рук приветствовали восхищенную публику, не задумываясь о том, было ли это предусмотрено сценарием. Тройка, топавшая сзади, напевая, вносила в это действо свою лепту. Они пересекли сценическую площадку с севера на юг, едва не столкнувшись с такой же повозкой, двигавшейся с юга на север. И в то время, пока сборщики табака старались при помощи кулаков выяснить, кому из них достанется внимание женщин, осел, не переставая брести, изверг из своего организма прямо на сцену огромную кучу. «Вот это да, – ошарашенно сказала себе самой Нóга, в то время как аромат свежего навоза буквально забил ей ноздри. – Здесь что ни минута, то подарок». Она уже представляла, как развлечет своих друзей из Арнема рассказом о своем превращении в одну из участниц массовки. И все это время она не переставала подхлестывать ослика, тащившего повозку с детишками к дальней стороне холма, где, среди бравурной музыки и грохота барабанов, она различала скромные переборы арфы.
Представление закончилось в середине ночи, но участники смогли добраться до гостиницы только к двум часам утра. На конторке портье ее ожидало сообщение от брата.
«Нóга, милая! Йони заболел, а Сара ни за что не хочет оставить его на маму. Я попытался продать билеты, но, увы, не преуспел. Мне кажется, что судьба за что-то обиделась на меня. А потому я и мама вечером приедем, чтобы насладиться звуками “Кармен” в окружении массовки, чтобы иметь возможность поприветствовать тебя в новой твоей роли, где ты, безусловно, как всегда, будешь лучше всех».
28
На следующий день ветер из пустыни задул с нарастающей силой и на втором представлении тончайшие частицы пыли, поднимаясь в воздух с окружающих сцену соседних холмов, легли на нее плотным слоем. В том не было бы непоправимой трагедии, но после первого акта Кармен почувствовала, как вся эта взвесь с каждой секундой все явственней оседает в ее дыхательном горле – этом уникальном и таком чувствительном аппарате, – нанося заметный ущерб голосовым связкам. Несмотря на отчаянные и попросту героические попытки постановочного сообщества увлажнить певческий аппарат оперной дивы при помощи всевозможных лекарств и ухищрений во время антракта, равно как и уверений, что злокозненность природы вот-вот пойдет на спад, солистка отказалась продолжить свое выступление, испугавшись, что профессиональная ее репутация претерпит неповторимый ущерб. В искусстве, твердо была уверена она, не существует никаких извинений и скидок, а потому с присущей ей непреклонностью потребовала, чтобы ее немедленно отвезли обратно в отель. Что в свою очередь влекло за собой внесение новых статей в договор – в части, касающейся не только объяснений изменения ее голоса, но и новой трактовки поведения главных героев. Не говоря уже о гонораре…
Такая вот беда!
Хони и его мать прибыли к Мертвому морю во второй половине дня, ближе к вечеру, и, поскольку их гостиница отстояла довольно далеко от той, в которой расположилась Нóга, они не смогли увидеться до начала представления, но, созвонившись, договорились, что поужинают вместе на следующий день, перед тем как отправиться обратно домой.
