Несмотря на собственную наготу, она не спешила прикрыть ее. Мальчик или девочка, повторяла она сама себе, – какая разница, что в будущем останется в памяти этого ребенка. И она завернула чистое тельце в банное полотенце и невесомое, словно птичье перо, понесла в гостиную, посадив в отцовское кресло, а он тихонечко замер в нем, ну очень похожий на очаровательную девчушку, в синих глазах которой бриллиантовыми искрами вспыхивали слезы, но пальцы при этом безостановочно бегали по черным кнопкам пульта. Опять этот телевизор. Хотя почему бы и нет? Она воткнула штепсель в розетку, надеясь, что какая-либо симфония из непрерывно передающихся по каналу «Меццо» заинтересует и увлечет маленького зрителя, пусть даже за счет громкого звучания. Но будущий цадик не готов был удовлетвориться малым, требуя полной власти над экраном, проворно меняя каналы, пока не остановил свой выбор на стае обезьян, прыгавших с ветки на ветку в гуще африканских джунглей.
Похоже, что сам он в итоге отделался легко.
Внезапно отчаянный стук донесся со стороны входной двери. Она набросила на себя банный халат, туго подтянув пояс, пригладила волосы, запустив в них пальцы, и лишь после этого открыла дверь бледному и перепуганному телохранителю. Она провела его к его протеже, сидевшему в кресле, завернувшись в огромное банное полотенце и не отрываясь глядевшего на то, с какой ловкостью макаки перепрыгивают друг через друга.
– Он чуть-чуть не разбился насмерть, если тебя это интересует, – сообщила Нóга, и голос ее не сулил ничего хорошего, но Иегуда-Цви, казалось, не обратил на это внимания. Лицо его было красным, он кусал губы, а потом душераздирающим жестом вскинул руки и опустился на колени перед маленьким мальчиком, который даже не взглянул на него, втянув ноздрями запах, исходивший от влажного полотенца.
– Что это? – спросил он. – Ты вымыла его?
– Конечно.
– Зачем? Что он тебе сделал?
– Он скользил вниз по трубе и свалился мне под ноги, грязный и вонючий.
– Ну и что?
– Что ты хочешь сказать этим своим «ну и что»? Его нужно было вымыть.
– Как?
– Как? При помощи воды и мыла. Ты когда-нибудь слышал о воде? Ты знаешь, что такое мыло?
Отпрыск Шайи выслушал эти вопросы и посмотрел на нее с явным отвращением.
– А одежда? Его цицит и рубашка со специальной вышивкой из Торы?
– Не бойся, все в наличии… за исключением старой пеленки. Но не вздумай, Иегуда-Цви, снова натянуть на него эти грязные тряпки. Поднимись к его бабушке и пусть она даст во что его переодеть.
– У него здесь нет другой одежды.
– Тогда просто забери его отсюда как есть, завернутым в полотенце, которое пусть будет моим подарком. Но сначала поклянись мне жизнью своего отца, жизнью Шайи Померанца, что никогда… никогда больше не заберешься сюда снова ни через дверь, ни через окно, потому что – подумай сам, что будет со всеми хасидами, если их цадик свернет себе шею, свалившись с водосточной трубы.
– Они найдут себе другого цадика, – пробурчал мрачно телохранитель, пронизывающим взглядом уставившись на ее наготу, угадывающуюся под банным халатом. И это был уже не любопытствующий взгляд ребенка, но одержимого яростью подростка, который вырвал переключатель программ из маленькой ручки своего подопечного, выключив телевизор, сорвал с малыша полотенце и с отвращением швырнул его на пол, после чего вопящего и голого малыша вынес через незапертую дверь и, не проронив на прощанье ни слова, понес его по лестнице наверх, к бабушке, которая давно уже не сознавала, что у нее есть внуки.
25
Сначала она хотела рассказать матери всю эту историю с мальчиком, но потом передумала. Мама несомненно воспримет этот эпизод иначе, чем она сама, и ей не захотелось, чтобы радость, которую она испытывала, подвергнута была уничтожающей иронии, присущей ее матери. Так что после долгого послеполуденного отдыха приподнятое настроение вернулось к ней, и она решила прогуляться. Дойти до центра города и попасть на какой-нибудь иностранный фильм, но затем вспомнила, что все кинотеатры уже много лет как исчезли из Нижнего города, из центра, перебравшись в более перспективные пространства, а потому она двинулась по направлению к шуку, о котором думала всегда без какой-либо приязни и, прямо скажем, игнорировала его годами, а вот теперь ей туда захотелось.
Вечер не торопясь опускался на Махане Иегуда, и Нóга вдруг ощутила сильнейшее желание отведать здешнего знаменитейшего мясного супа
[6] – красного, густого и горячего. А потому она прочесывала проходы в поисках какой-нибудь полупрофессиональной, специфической харчевни – той хотя бы, в которой она уже была однажды, в надежде, что она не успела снова превратиться в бар. Но в минуту, когда ноги ее уже вели вниз по ступенькам, надежды рухнули. Перегородка, отделявшая обеденный зал от кухни, была задвинута, а длинный общий стол рассыпался на отдельные маленькие столики, между которыми сновал некто, разносивший по этим столикам зажженные свечи. Тут же, в уголке, примостились аккордеонист с гитаристом рядом со своими футлярами и парочка неопознанных личностей, подчищавших куском питы свои тарелки; не исключено, что это тоже были музыканты.
Она машинально взглянула на потолок. Черная фотокамера, настоящая или фальшивая, торчала на своем месте, поблескивая стеклянным глазом.
Она поманила человека, разносившего свечи.
– Извините… у вас здесь осталась еще какая-нибудь еда?
– Нет ничего, леди, все смели. Приходите сюда завтра.
Она уже собралась уходить, когда заметила неподалеку от полузадвинутой перегородки отставного полицейского, того заику из массовки.
Он сидел, повернувшись лицом к выходу, словно поджидая кого-то… Может быть, и ее?
Поднявшись, она могла попробовать потихоньку выйти и раствориться, исчезнуть в шуке, но что-то говорило ей, что профессиональный инспектор полиции, будь он хоть трижды в отставке, уже заметил ее появление, как знал, что она тоже заметила его. В этой ситуации – должна ли была она игнорировать его? Элиэзер неподвижно сидел в своем углу, не пробуя даже привстать или кивнуть. И у нее самой тоже не возникало желания каким-либо образом привлекать его внимание… Но правильно ли было демонстративно не замечать его?
Она подошла к нему, улыбаясь, но и тогда он не пошевелился, ничем не проявляя своего удивления, как если бы они давно уже договорились о встрече.
– Я надеялась, что найду здесь какую-нибудь еду, – объяснила она. – После того нашего вечера я на следующий день вернулась сюда и отлично перекусила. Но сейчас, похоже, они хотят побыстрее закрыться… Словно спешат подготовиться к предстоящему вечеру. Я права?
– Чего бы тебе хотелось поесть?
– Ну… чего-нибудь такого… не слишком много… какой-нибудь суп… что-нибудь совсем простое.
