44 Судьба распорядилась так, что один из первых учеников Фрейда, Альфред Адлер, сформулировал концепцию невроза
[32], базирующуюся исключительно на принципе власти. Весьма любопытно и даже увлекательно наблюдать, насколько по-разному выглядят одни и те же вещи с противоположных точек зрения. Рассмотрим основной контраст: если у Фрейда все проистекает из антецедентных обстоятельств в рамках строгих каузальных взаимосвязей, то у Адлера все построено на телеологическом принципе. Возьмем простой пример. Одну молодую женщину начинают мучить приступы тревоги. Ночью ей снятся кошмары, после которых она просыпается с душераздирающим криком, подолгу не может успокоиться, прижимается к мужу, умоляет его не оставлять ее, требует заверений, что он действительно ее любит и т. п. Постепенно у нее развивается нервная астма, а приступы начинают происходить и в дневное время.
45 Фрейдовский метод требует немедленного погружения во внутреннюю каузальность болезни и ее симптомов. Каково было содержание первых тревожных снов? На пациентку нападали разъяренные быки, львы, тигры, злодеи. Каковы ассоциации пациентки? Вот одна из историй, которая произошла с ней, когда она еще не была замужем. Она отдыхала на горном курорте, много играла в теннис, заводила обычные знакомства. В числе таких новых знакомых оказался один молодой итальянец, который превосходно владел теннисной ракеткой, а по вечерам чудесно играл на гитаре. Завязался невинный флирт. Во время прогулки при луне итальянец «неожиданно» дал волю своему темпераменту, немало встревожив этим ничего не подозревавшую девушку. Он одарил ее «таким взглядом», который она не могла забыть. Этот взгляд преследует ее даже во сне; дикие звери, которые гонятся за ней в кошмарах, смотрят на нее точно так же. Но действительно ли этот взгляд исходит только от итальянца? В этой связи весьма поучительно другое воспоминание. Когда пациентке было около 14 лет, ее отец погиб в результате несчастного случая. Он обладал богатым жизненным опытом и много путешествовал. Незадолго до своей смерти он взял ее с собой в Париж, где они, помимо прочего, посетили и «Фоли-Бержер». Произошедшее там произвело на нее неизгладимое впечатление. При выходе из театра ее отца самым возмутительным образом толкнула какая-то размалеванная девица. Девушка испуганно взглянула на отца в ожидании, что он сделает, и увидела тот самый взгляд, тот самый звериный огонь в его глазах. Это необъяснимое «нечто» преследовало ее день и ночь. С тех пор ее отношение к отцу изменилось. Иногда она раздражалась и становилась язвительной, иногда проникалась к нему непомерной любовью. Позже ее начали мучить внезапные и беспричинные приступы плача. Всякий раз садясь с отцом за стол, она давилась едой. Такие случаи обычно сопровождались приступами удушья, из-за которых на один-два дня она теряла голос. После известия о внезапной кончине отца ее охватила невыразимая скорбь, которая затем уступила место приступам истерического смеха. Вскоре, однако, она успокоилась; ее состояние быстро улучшилось, и невротические симптомы практически исчезли. На прошлое была наброшена вуаль забвения. Лишь эпизод с итальянцем всколыхнул в ее сердце нечто, чего она страшилась. Спустя несколько лет она вышла замуж. Первые проявления ее текущего невроза возникли после рождения второго ребенка – именно тогда она обнаружила, что ее муж питает нежные чувства к другой женщине.
46 Эта история вызывает много вопросов: например, а что насчет ее матери? Об этой женщине известно, что она отличалась излишней нервозностью и испробовала все возможные санатории и методы лечения. Кроме того, она также страдала нервной астмой и повышенной тревожностью. Отношения с супругом, насколько помнила пациентка, были крайне холодными. Мать плохо понимала отца; пациентке всегда казалось, что она понимает его гораздо лучше. Она была явной любимицей отца и в глубине души относилась к матери весьма прохладно.
47 Этих сведений вполне достаточно, чтобы дать нам общее представление о болезни. За имеющимися симптомами кроются фантазии, непосредственно связанные с итальянцем, но четко указывающие на отца, чей неудачный брак очень рано дал дочери возможность занять то место, которое надлежало занимать матери. В основе этого завоевания, конечно, лежит фантазия о том, что именно она – более подходящая жена для отца. Первый приступ невроза случился в тот момент, когда эта фантазия получила тяжелый удар, по всей вероятности такой же, какой получила ее мать, хотя ребенок и не мог об этом знать. Сами симптомы можно легко понять, если рассматривать их как выражение разочарованной и ущемленной любви. Кашель и удушье во время еды были вызваны ощущением сдавливания в горле, часто сопутствующим сильным эмоциональным реакциям, которые нельзя просто «проглотить». (Метафоры повседневной речи, как известно, часто содержат отсылки к таким физиологическим явлениям.) Когда отец умер, ее сознательный разум горько оплакивал утрату, но ее тень смеялась подобно Тилю Уленшпигелю. Последний впадал в уныние, когда все шло под откос, и преисполнялся веселья, как только дорога начинала идти в гору. Когда отец был дома, она была подавлена и больна; когда его не было, она всегда чувствовала себя гораздо лучше, подобно тем бесчисленным мужьям и женам, которые тщательно скрывают сладкую тайну, что вполне могут обойтись друг без друга.
48 То, что бессознательное в этот момент имело некоторые основания смеяться, подтверждается последующим периодом вполне удовлетворительного состояния. Пациентке удалось предать прошлое забвению. Лишь эпизод с итальянцем угрожал вновь воскресить этот темный мир. Однако она быстро захлопнула дверь и оставалась здорова до тех пор, пока дракон невроза не пробрался обратно, причем именно тогда, когда она уже мнила себя в безопасности, в идеальном качестве, так сказать, жены и матери.
49 Сексуальная психология утверждает: причина невроза состоит в базовой неспособности пациентки освободиться от своего отца. Вот почему эти переживания вновь поднялись на поверхность, когда она обнаружила в итальянце таинственное «нечто», которое произвело на нее столь сильное впечатление в связи с отцом. Эти воспоминания были, естественно, возвращены к жизни аналогичным опытом с ее мужем, непосредственной причиной невроза. Таким образом, можно сказать, что содержанием и причиной невроза в данном случае явился конфликт между инфантильно-эротическим отношением к отцу и любовью к мужу.
50 Если, однако, мы посмотрим на ту же клиническую картину с точки зрения «другого» инстинкта, воли к власти, то она примет иное обличье. Несчастливый брак родителей дал пациентке отличную возможность удовлетворить ее детское стремление к власти. Инстинкт власти требует, чтобы эго было «первым» при любых обстоятельствах, причем для достижения этой цели все средства хороши. «Целостность личности» должна быть сохранена любой ценой. Любая – пусть даже кажущаяся – попытка окружающей среды получить малейшее господство над субъектом встречает, по выражению Адлера, «маскулинный протест». Крушение иллюзий матери и ее уход в невроз создали благоприятные условия для демонстрации власти и утверждения господства. Любовь и хорошее поведение являются, с точки зрения инстинкта власти, лучшим средством для достижения цели. Добродетельность часто вызывает признание и одобрение окружающих. Уже ребенком пациентка знала, как обеспечить себе привилегированное положение в глазах отца с помощью вкрадчивости и ласки и взять верх над матерью – не из любви к отцу, но потому, что любовь отличный способ добиться превосходства. Приступ смеха, охватившего ее при известии о смерти отца, – неопровержимое тому доказательство. Мы склонны видеть в подобном объяснении ужасную девальвацию любви, если не сказать злонамеренную инсинуацию, но стоит нам на минуту задуматься и заставить себя увидеть мир таким, какой он есть, как мы понимаем, что ошиблись. Разве мы не видели бесчисленное множество людей, которые любят и верят в свою любовь, но, достигнув цели, отворачиваются, словно никогда и не любили? И наконец, разве сама природа не поступает так же? Возможна ли вообще «незаинтересованная» любовь? Если да, то она принадлежит к тем высшим добродетелям, которые, как известно, встречаются крайне редко. Возможно, существует общая тенденция как можно меньше думать о цели любви; в противном случае мы можем увидеть нашу любовь в менее благоприятном свете.
