Но вмешалась Вторая мировая. И кто-то вспомнил чудну́ю статью, которую деревенский врач пытался в середине двадцатых опубликовать в «Ланцете», а кто-то другой отметил близость деревеньки к нескольким интересным подводным объектам, и вот – одним росчерком пера военное министерство принудительно переселило всех, кто жил у моря. И люди из отдела 66 МИ6 провели сюда электричество и телефон, построили бетонные бункеры на берегу, а дорогу перепроложили так, чтобы она замыкалась сама на себя и вовсе не доходила до деревни по пути к другой дороге, ведущей в следующее приморское поселение. Затем они системно стерли Деревню со всех карт, удалили ее из почтовых списков и вообще из публичной сферы. В некотором смысле Деревня так же далеко от Англии, как Сен-Мартен или Луна. Но в другом смысле – слишком близко.
Сегодня Деревня покрылась патиной запущенности, характерной для комплексов, которые зависят от щедрости крупных госорганизаций, а ремонтируются при помощи изоленты и юридического иммунитета, который позволяет нарушать все возможные стандарты. Это не живописная райская деревенька вроде Портмериона, да и номера вместо имен нам здесь тоже не присваивают. Но есть и некоторое сходство с той Деревней из сериала: над молом у пристани расположился ряд зданий, в том числе старомодный паб, с фасада которого уже осыпается краска, а внутри пол стелен линолеумом, зато из кранов на бочках наливают вполне пристойное, хотя и солоноватое пиво.
Я приехал из Лондона вчера – после того как комиссия выслушала мой рапорт о завершении дела с ДЖЕННИФЕР МОРГ. История закончилась и теперь погребена в засекреченных папках архива Прачечной под станцией метро «Морнингтон-Кресент». Если у вас высокий уровень доступа, можете почитать – спросите у архивистов ЧАС ЗОЛОТОЙ ГЛАЗ. (Кто сказал, что у них нет извращенного чувства юмора?)
Меня эта история вымотала. Я чувствую себя избитым и использованным и пока не готов говорить с Мо, поэтому мне нужно было найти какое-то логово, чтобы зализать раны. Деревня – не курорт, но тут расположено трехэтажное современное здание отеля под вывеской «Морской черт», которое вполне похоже на «Моат-хаус» в шестидесятых (думаю, его изначально строили как общежитие для женатых офицеров), а еще тут можно выпить в «Собаке и свистке». И если я напьюсь и начну болтать о прекрасных русалках-людоедках и подводных ужасах, никто и глазом не моргнет.
Приближается вечер, и я уже подбираюсь к концу второй пинты, развалившись на диване в восточном углу бара. В такой час я единственный клиент – остальные разошлись на учебные курсы или по рабочим местам, но бар все равно открыт.
Распахиваются двери. Я безуспешно пытаюсь перечитать биографию в потрепанной мягкой обложке, но глаза скользят по словам, как по кубикам льда, которые выскальзывают, стоит только нагреть их взглядом. Сейчас книга медленно покрывается мхом на кофейном столике передо мной, а я верчу в руках зажигалку «Зиппо» – единственную деталь своего походного набора, которую я привез домой. Приближающиеся шаги стучат по голому полу. Я сижу в углу и устало думаю, не сбежать ли. А потом уже слишком поздно.
– Он мне сказал, что я тебя здесь найду, – говорит она.
– Правда?
Я кладу на стол зажигалку и поднимаю на нее взгляд.
Прелюдия к этой небольшой драме развернулась позавчера в кабинете Энглтона. Я сидел на дешевом пластиковом стуле для посетителей (обзор мне частично заслонял громоздкий зеленый бок «Мемекса») и пытался не расклеиться. До сих пор я был занят делом, а Энглтон мне помогал и даже объяснил, как мы проведем мои невероятные оперативные расходы через Ревизоров, но теперь он вдруг решил проявить человечность.
– Ты сможешь увидеться с ней, как только захочешь, – внезапно и без предупреждения сказал он.
– Да к черту! С чего вы взяли…
– Посмотри на меня, мальчик мой.
Есть у него такой тон, который пробивается в черепную коробку и подключается к кабелям управления, хриплый и скрипучий, не отмахнешься: он привлек мое внимание – я смотрю прямо на Энглтона.
– Меня уже тошнит от того, как все вокруг меня на цыпочках ходят, будто я могу в любой момент взорваться, – слышу я собственный голос. – И извинения не помогут: что сделано, то сделано – не воротишь. Операция завершилась успешно, и – в данном случае, по крайней мере, – цель оправдывает средства. Какими бы подлыми они ни оказались.
– Если ты в это веришь, ты еще больший дурень, чем я думал. – Энглтон захлопывает папку с делом и откладывает ручку, а затем перехватывает мой взгляд. – Не будь дурнем, сынок.
На самом деле его зовут не Энглтон – настоящие имена имеют власть, поэтому все мы всегда пользуемся псевдонимами, – и не только это в нем вызывает подозрения: во время инструктажа во сне я видел фотографии, и если он был уже в таком возрасте, когда участвовал в операции ДЖЕННИФЕР, сегодня ему наверняка не меньше семидесяти. (Еще я видел до боли похожее лицо на заднем плане архивных фотографий, датированных сороковыми годами, но об этом лучше не думать.)
– На этом месте вы великодушно поделитесь со мной своим богатым опытом? Английский характер, таковы правила игры, но, может быть, не меньше служит тот высокой воле, кто – как там дальше у Мильтона?
– Да, – у него дергается щека. – Но ты кое-что упускаешь.
– Ага. И что же?
Я горблюсь на стуле, смирившись с тем, что сейчас придется выслушать ханжескую лекцию о вреде уязвленной гордости.
– Мы тебе заморочили голову, мальчик мой. И ты прав: это просто еще одна успешная операция, но это не значит, что мы не обязаны перед тобой извиниться и объясниться.
– Отлично, – ворчу я и складываю на груди руки.
Он снова берет ручку и начинает царапать заметки в записной книжке на столе.
– Две недели отпуска по семейным обстоятельствам. Могу растянуть до месяца, если потребуется, но дальше уже нужен будет медосмотр. – Скрип-скрип-скрип. – Это касается вас обоих. Психологическая консультация тоже.
– А что с Рамоной?
Мои слова висят в воздухе, как свинцовые воздушные шарики.
– Это отдельный вопрос. – Он опять поднимает на меня ледяной взгляд. – Рекомендую тебе провести следующую неделю в Деревне.
– Почему это? – возмущаюсь я.
– Потому что Прогностический отдел так говорит, мальчик мой. Тебе к этому дать еще конфетку?
– Черт побери! А он-то здесь при чем?
– Если бы ты учился ножевому бою, один из инструкторов вдолбил бы тебе в голову, что клинок всегда нужно почистить после использования, в идеале заточить и смазать, а уж потом прятать. Потому что если ты им собираешься пользоваться снова, нехорошо, если он застрянет в ножнах, затупится или проржавеет. Если пользуешься инструментом, о нем нужно заботиться, мальчик мой, это здравый смысл. С точки зрения организации… ты не просто расходный человеческий ресурс: мы не можем пойти на ближайшую биржу труда и до завтрака найти тебе замену. У тебя уникальное сочетание навыков, которое встречается не каждый день (но пока что не задирай по этому поводу нос), поэтому мы готовы пойти на некоторые шаги, чтобы помочь тебе оправиться. Мы тебя использовали, это правда. И мы использовали доктора О’Брайен, и мы собираемся вас использовать снова – вам обоим нужно привыкнуть к этой мысли, но сейчас важнее (поскольку вы полагаете, что вас будут время от времени использовать для определенных целей), что мы использовали вас не так, как вы ожидали. Верно?
