Подходят все новые делегаты, поэтому я торопливо иду к своему месту.
– Кто это? – тихонько спрашивает Франц и кивает на дверь.
Я быстро оглядываюсь, а потом смотрю еще раз: это Рамона. Ее не узнать: в деловом костюме, волосы зачесаны назад, но все равно, как только я оказался так близко от нее, у меня мурашки бегут по спине.
– Это, кхм, мисс Рандом. Наблюдатель. Почетный гость.
У меня дергается щека, и Франц пристально глядит на меня поверх своих очков без оправы.
– Ясно. Мне не говорили, что мы ждем гостей такого рода.
У меня такое чувство, что он видит куда больше, чем я ему сказал, но я не могу сказать больше.
«Привет, милый, выспался?» – спрашивает Рамона.
Я вздрагиваю и только потом понимаю, что она все еще стоит на другом конце зала, спокойно наливает себе чашку кофе и улыбается Анне.
«А уж ты мне в этом как помогла!»
Я слышу звук отрыжки.
«Девушке нужно иногда есть».
«Да, но обжираться по ночам…»
Невидимые розовые слоники. Думай о невидимых розовых слониках, Боб. Думай о невидимых, розовых, подрагивающих слониках в ночи – нет, отставить дрожание! Я растерянно сажусь.
– Что-то случилось? – спрашивает Франц.
– Вчерашний ужин мне покоя не дает, – слабо отвечаю я.
Ужин Рамоны, если быть точным: pâté de gros ingénieur
[9].
– Все будет в порядке, если я посижу.
Теперь по спине у меня разливается жар. Я смотрю на нее через зал, и Рамона совершенно спокойно встречает мой взгляд.
Делегаты подходят к столу, кажется, следуя моему примеру. Проклятая Рамона просачивается ближе и занимает кресло рядом со мной, а потом решительно смотрит на другой конец стола, где сидит Анна.
– Чао, ребята. Сегодня у нас много пустых мест и новых лиц! Начинаем заседание. Прошу положить значки на стол.
Анна твердо обводит взглядом собравшихся, и разговоры стихают. Я лезу в карман и кладу на стол свое удостоверение из Прачечной. Все остальные тоже предъявляют свои документы: воздух дрожит и звенит от магии.
– Excuse moi, – наклоняется через стол к Рамоне Франсуа. – У вас есть документы?
Рамона просто смотрит на него.
– Нет. В нашей организации не принято выдавать удостоверения.
Теперь к Рамоне повернулись уже все. Я откашливаюсь.
– Я за нее ручаюсь, – слышу я собственный голос. – Рамона Рандом… – Слова сами возникают у меня в мозгу: –…Директорат зарубежных операций, Аркхэм.
«Спасибо, – беззвучно говорю я ей, – а теперь пошла вон из моей головы».
– Она здесь по прямому приглашению моего отдела в качестве полноправного наблюдателя в соответствии с четвертой статьей Договора о бентосе.
Рамона сухо улыбается. По столу бежит шепоток.
– Тише! – приказывает Анна. – Я рада приветствовать… нашего наблюдателя. – Она выглядит взволнованной. – Было бы хорошо, если бы в будущем вы все же могли представить какие-то документы, но… – она с надеждой смотрит на меня, – я уверена, что на этот раз со всем разберется начальство Роберта.
Я киваю. Сам я ничего не могу сделать, но тут во всем виноват проклятый Энглтон, а он вхож на Красный ковер. Пусть сами там и разбираются.
– Отлично! – Анна хлопает в ладоши. – Тогда перейдем к делу! С первым пунктом, я полагаю, мы закончили. Закрываем двери. Второй пункт: командировочные расходы на совместных операциях, ордера на иностранной территории по запросу неассоциированных правительств. Арбитраж по возмещению затрат среди стран-участниц – обычно он осуществлялся ситуативно, но после прошлогодней забастовки австрийских служащих госсектора стала очевидна необходимость формально выверенной процедуры…
Следующий час обходится без особых происшествий. По сути, мы обсуждаем бюрократические механизмы, чтобы европейские спецслужбы не наступали друг другу на ноги, работая на чужой территории. Предлагается разрешить агентам требовать возмещения затрат на чистку, когда дела другой страны-участницы решены и переданы наверх для утверждения. Выдвигаются идеи по стандартизации различных форматов удостоверений, которыми мы пользуемся, но в конце концов все они проваливаются, потому что удостоверения служат разным целям, а некоторые из них наделены силами, которые считаются совершенно противозаконными или просто аморальными в других юрисдикциях. Я делаю заметки на планшете и подумываю запустить «Сапера», но все-таки отказываюсь от этой мысли – а то еще засекут – и наконец полностью посвящаю себя отчаянной борьбе со сном, чтобы не захрапеть и не опозориться.
Я оглядываюсь и вижу, что за столом дела обстоят примерно так же. Все, кто не выступает и не записывает что-то, активно бьют баклуши, пялятся в окно, разглядывают других делегатов или тихо рисуют цветочки в подарочных блокнотах. Ах, умильные радости высокоуровневых переговоров. Я смотрю на Рамону и выясняю, что она из братства рисовальщиков: вычерчивает что-то черное и страшное в блокноте – геометрические линии, дуги, повторяющиеся узоры, которые самоподобно переходят друг в друга. Потом она косится на меня и демонстративно переворачивает страницу.
Я встряхиваюсь, нужно сосредоточиться. Мы уже добрались до четвертого пункта повестки дня и зарылись в детали управления программными ресурсами и предложения принять совместную систему лицензирования и ревизии, которую разрабатывает сторонняя компания – «TLA»… и тут я чуть не вскакиваю. Софи из Берлина убаюкивающим голосом рассказывает нам, какую процедуру придумали в Фауст-Фронте: до боли политкорректное сочетание открытых рыночных тендеров и закрытых аукционов, призванных оценить конкурентные предложения и выбрать лучшую из лучших систем для всеобщей имплементации.
– Простите, – говорю я, когда она делает короткую паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, – это все отлично, но что вы скажете по поводу победившего предложения? Как я понимаю, этот процесс в целом уже одобрили, – поспешно добавляю я, прежде чем она скажет, что это все, конечно, очень важно, но это уже детали.
– Кхм, но, Роберт, это все необходимо для правильного понимания инфраструктуры, ориентированной на процесс. – Она смотрит на меня поверх очков и поглаживает грозную стопку бумаг. – У меня здесь полная документация по предварительному анализу системы!
Ударение она ставит только на последнее слово, так что получается какая-то семантическая икота. Прямо как у плохо написанного синтезатора речи.
– Да, но что она делает? – вклинивается Рамона, наклоняясь вперед.
Это ее первые слова с того момента, как я ее представил, и вдруг она снова оказывается в центре внимания.
– Простите, если все присутствующие это уже понимают, но… – говорит она и замолкает.
