– Черт, еще один! – вздохнула Мэгги Харрис, проводя их на кухню. – На прошлой неделе уже приходили доброхоты. Говорили, что я должна кормить свою ораву фасолевым супом. Проклятым фасолевым супом! Они у меня из сортира не вылезали бы.
– А ты им готовила овсянку или брокколи? – спросил Сид, выразительно посмотрев на Индию.
Индия ответила не менее выразительным взглядом. Ну почему он всегда вызывает в ней чувство вины, как будто она занимается неблаговидными делами? Она вполне законопослушный человек. Это он не в ладах с законом.
Миссис Харрис прыснула со смеху:
– Овсянку? Да, сэр. Дворецкий подает ее на серебряном подносе. А что до брокколи – она воняет на весь дом. Малышню просто выворачивает. Хлеб с маргарином – вот наша еда. Капуста с картошкой. Чаем запиваем. Если повезет – ножки или кусочек бекона для мужа. Иногда рубец. Или недоносок…
– Недоносок? – повторила Индия.
– Так зовут телят, родившихся раньше срока.
– А-а. Я не знала.
– Иногда бывает копченая колбаска для малышей. Это если у мужа появляется приработок. – Миссис Харрис с тревогой и надеждой посмотрела на мужа. – Что-нибудь намечается?
– Через пару дней, – ответил Сид. – Переезд. Нам понадобится лодка Джона.
Женщина не скрывала своего облегчения.
– Благослови тебя Бог!
– За врачебный опрос тебе полагаются деньги, – сунув руку в карман, сказал Сид. – Пять фунтов.
Для Мэгги это была громадная сумма. Однако…
– Мы в подачках не нуждаемся, – довольно резко заявила она.
– Ты меня не поняла. Это не подачка. – Сид посмотрел на Индию. – Ты отвечала на вопросы. Значит, работала. За это полагаются деньги.
– Тогда почему не она раздает деньги? – спросила Мэгги. – Почему это делаешь ты?
– Потому что доктор Джонс меня попросила. Я сопровождаю ее. Меня никто не рискнет ограбить. Больница будет построена на деньги богатых людей. Они не скупятся, Мэггс. Честное слово. И это достойная оплата за добросовестную работу. Доктор Джонс, скажите ей сама.
– Мистер Мэлоун говорит правду, – быстро включилась в игру Индия. – Мы проводим обследование жителей Уайтчепела. И вопросы я вам задавала не из любопытства. Мы стараемся определить, как нам распределить имеющиеся ресурсы. Сейчас идет работа над всеобъемлющим планом лечебных услуг, которые будут включать как профилактику заболеваний, так и действенное их лечение. И мы оплачиваем участие в обследовании.
Мэгги разглядывала спичечный коробок, вертя его в руках. Индия понимала: женщина борется с собой, не желая ронять достоинство. Дети смотрели на мать. Индию поразила безучастность детских лиц. Казалось, жизнь с ранних лет научила их ничего не ждать и ни на что не надеяться.
Не возьмет, подумала Индия. Пять фунтов. Небольшое состояние, однако эта женщина не торопилась протягивать руку. Индия уже собралась возразить, когда Мэгги подняла голову и сказала:
– Доктор Джонс, если у вас появятся еще вопросы, обязательно приходите. Я с удовольствием отвечу.
Слова этой женщины были попыткой сохранить гордость и показать детям, что она не выпросила деньги, а заработала. Для нее гордость – главное. В этом тесном жилище из двух грязных душных комнатушек, где обитают восемь вечно голодных ртов. Какая глупость! Индии захотелось закричать. Или заплакать. Она не знала, во что выльются ее эмоции. И вдруг самая младшая, невзирая на усталость, посмотрела на мать и улыбнулась. Индия вдруг поняла: крупица гордости, зернышко чувства собственного достоинства – единственное, что Мэгги Харрис должна передать своим детям.
– Спасибо, миссис Харрис. Вы мне очень помогли. Так толково все объяснили. Все бы так отвечали.
Вскоре они с Сидом покинули дом Харрисов и пошли на юг. Миновали две улицы. Сид остановился у входа в переулок, темневшего между двумя магазинчиками, и подозвал Индию.
– Опять туннели? – опасливо спросила она.
– Никаких туннелей. Обещаю.
Переулок был сырым. По желобу в середине струился зловонный ручеек. По обеим сторонам в беспорядке валялись бочки, пустые ящики и стояли мусорные баки. В конце переулка Индия увидела довольно аккуратное сооружение из деревянных поддонов и ящиков, над которыми нависал большой кусок корабельного паруса. Сид поднес палец к губам, затем осторожно приподнял край парусины.
Индия прищурилась. Поначалу она увидела лишь груду тряпья, затем под грудой различила лежащую женщину и ребенка. Индия узнала в ней ту самую попрошайку, которая подходила к ним в «Нищем слепце». В головах у женщины стояла полупустая бутылка джина и валялась скомканная засаленная газета. Должно быть, прежде в этой газете находились рыба и чипсы. Сид подал сигнал: пора уходить. И вдруг женщина открыла глаза, вскочив на ноги. В руке блеснул нож.
– Успокойся, Китти, – сказал Сид, пятясь назад. – Мы не хотели тебя будить. Просто зашли убедиться, что у вас с дочкой все хорошо.
Китти растерянно моргала:
– Простите, мистер Мэлоун. Напугали вы меня.
– Нет, это ты меня прости. Спи.
Дочка Китти захныкала и шевельнулась. Грязные ручонки потянули тряпье на себя.
– Вот, возьми. – Сид снял куртку и укрыл спящую девочку. – Спокойной ночи, дорогуша.
Китти устало кивнула и легла рядом с дочкой.
Затем были еще остановки. Индия познакомилась с Эдом Арчером, вдовцом, и его умственно отсталым сыном. Они жили под железнодорожной эстакадой, поскольку домовладельцы отказывались сдавать ему жилье. Все знали, как однажды, когда Эд ушел на работу, его сын устроил пожар. Местные власти пытались поместить парня в приют для умственно отсталых, но Эд противился, как мог. В детстве его сын уже побывал в таком приюте. Санитары говорили, что Уилли мешал всем подряд и потому его привязали к кровати. На целых три месяца. Эд пригрозил: если кто-то вздумает снова тронуть его парня, он убьет сына и покончит с собой.
Они навестили грузчика Элвина Биннса. Он жил в подвальной комнате без окон с женой и двумя малолетними детьми. Жена страдала туберкулезом, дети тоже. Она знала, что умирает. Индия содрогнулась, выслушав сокровенное желание миссис Биннс. Та хотела, чтобы ее дети… умерли первыми. Тогда она будет спокойна, что они не попадут в работный дом.
Следующими, с кем Сид познакомил Индию, были сестры Ада и Энни Армстронг. Ада была калекой и занималась надомной работой. Энни работала на сахарной фабрике, а вечерами помогала сестре делать бумажные цветы. Но заработка сестер хватало лишь на хлеб с маргарином и чай. Весь обед состоял из вареной картошки. Почти все деньги уходили на врачей для Ады и лекарства, чтобы унять боль в искривленных ногах с вывернутыми ступнями. Естественно, Ада слышала пояснения сестры, и ее глаза наполнились беспокойством, а худенькие пальцы мяли платок. Заметив это, Энни поспешила добавить, что сестра делает цветы с потрясающей быстротой и всегда поет за работой. Ее песенки такие чудесные, что кажется, будто она забавляется, а не работает. Продолжая хвалить сестру, Энни рассказывала, как приятно после утомительного дня на фабрике вернуться домой, где тебя ждет горячий чай. Индия заметила аккуратно уложенные волосы Ады и белизну ее блузки. Многие посмотрели бы на Аду с брезгливой жалостью, но Энни ее обожала.
