– Ага, смешно. – Сид заставил себя улыбнуться, хотя ему было не до смеха.
Как доктор Джонс сможет работать? Чем будет слушать больных? Вдруг ей пришлось покупать новый… как его? А это вычет из ее сбережений на больницу. Надо потребовать от Фрэнки пойти и вернуть украденное.
– Что с тобой? Что-то не так? – забеспокоилась Джемма.
– Устал немного, – ответил Сид, помня, что у него в руке.
– Хлопотный парень этот Фрэнки.
– И не он один.
Сид оттянул пальцем вырез ее халата, открыл и потерся носом о груди Джеммы.
– Слушай, а тут можно прятать сокровища, – сказал он.
Джемма захихикала. Сид сунул руку в глубокую ложбинку между ее грудями, разжал пальцы, и предмет, который он прятал на ладони, оказался там.
– Честное слово, Джем, ты даже не представляешь, какие чудеса там можно найти. Взгляни сама!
Сид вытащил сверкающее ожерелье и помахал перед Джеммой. Ожерелье из безупречных бриллиантов, с медальоном, на крышке которого мелкими бриллиантами были выведены инициалы «ДД». Джемма перевернула медальон обратной стороной.
– «Джемме. Ни пуха ни пера. С любовью, Сид», – прочла она. – Охренеть! Это мне?
– А кому же еще? – Сид надел ожерелье ей на шею. – Жаль, таких же сережек не нашлось.
– Сид, ты не…
– Ты хотела сказать, я плохо искал? Да. Очень невнимательно с моей стороны. – Он снова потрогал ее грудь, делая вид, что ищет сережки, затем нахмурился. – Пусто.
Джемма надула губы.
– Погоди, – сказал Сид, полностью распахивая на ней халат. – Есть еще одно местечко, куда я не заглядывал.
Он сунул руку ей между ног.
– Грязный жулик! – засмеялась она.
– Вот и они!
Сид протянул Джемме пару сережек под стать ожерелью.
– Ой, Сид! – завизжала Джемма. – Какие красивые! Честное слово! И боооольшие!
Она страстно поцеловала Сида, затем поспешила к зеркалу – надевать подарок.
– Небольшой подарок по случаю твоего дебюта. Рад, что тебе понравилось.
Этот подарок Сид и его парни добыли несколько месяцев назад в Гринвиче. Тогда они обнесли богатенький особняк и неплохо поживились драгоценностями. Конечно, эти бриллианты пришлось выковырять из прежних украшений. Вот откуда был подарок Джемме. Сид спал с ней и хотел отблагодарить за ласки. Бриллианты как нельзя лучше подходили для благодарности. Сейчас они красиво смотрелись на ее шее и в ушах. А потом, когда она станет постарше и ей понадобятся деньги, сможет продать его подарок. Сид знал многих девиц, подобных Джемме. Все они становились старше и начинали испытывать нужду в деньгах.
Джемма вертелась перед зеркалом, любуясь собой. Она то приподнимала гриву своих густых каштановых волос, то позволяла им падать на плечи. Сид смотрел на соблазнительные изгибы ее ягодиц, на покачивающиеся груди и чувствовал, что снова ее хочет.
– Ты неотразима, – сказал он Джемме.
Она вернулась в кровать и оседлала Сида.
– Осторожнее! Дорогуша, так ты меня сломаешь.
Джемма снова поблагодарила его, затем приподнялась, протолкнула его член в себя и стала раскачиваться взад-вперед. Медленно, дразняще. Волосы двигались вместе с ней, подрагивая на плечах. Бриллианты сверкали на шее, ловя скудный свет лампы. Сид попробовал дотянуться до Джеммы, но не до конца зажившая рана напомнила о себе. Он поморщился.
– Лежи спокойно, – сказала Джемма и сдавила себе груди, водя большими пальцами по напрягшимся темным соскам.
– Джем, черт тебя побери… – простонал Сид.
Он уже не мог сдерживаться. Она была такой великолепной и неистовой. Оргазм накрыл его через несколько секунд.
Когда Сид совладал с дыханием, Джемма нагнулась к нему и поцеловала.
– А третьей части подарка, случаем, не было? – озорно спросила она.
– Третьей? И чего бы ты хотела, алчная девчонка? Браслет?
– Мэлоун, я хочу кольцо. Кольцо с бриллиантом.
– Джемма, – вздохнул Сид, – не заводи эту песню снова. Я тебе все сказал с самого начала. Я не из тех, кого манит женитьба и семейная жизнь.
– Да, ты говорил. Но я подумала… вдруг что-то изменилось? Бывает же такое…
– Я мало забочусь о тебе? – резко спросил он.
Сид и прежде дарил ей драгоценности. Он оплачивал ей жилье. Его стараниями у нее появилась дюжина платьев и пара меховых штучек. Таких актрисочек, как Джемма, в лондонском театре «Гейети» хватало, и ее сольная роль в предстоящем музыкальном спектакле тоже была оплачена Сидом, хотя она этого и не знала.
– Ты чудесно заботишься, – поспешила ответить Джемма. – Ты много чего мне подарил… кроме одного подарка, которого мне так не хватает, – твоего сердца.
– Этого я тебе никогда не обещал.
Не обещал и не пообещает. Сид не хотел никого любить. Ни сейчас, ни в будущем. Когда-то он любил. Давно, в другой жизни. И потеря тех, кого он любил: отца, мать, всю их семью, чуть не сломала его.
Джемма рассердилась. Он это видел по ее лицу.
– Ты знаешь, что окружил себя стеной? Спишь со мной вот уже два месяца, а я о тебе ничегошеньки не знаю. Ты не сказал, есть ли у тебя мать и где она живет. Я не знаю ни откуда ты, ни кто твой отец.
– И не узнаешь, – сказал Сид. – Либо привыкай к этому, дорогуша, либо… дверь открыта.
Глаза Джеммы негодующе вспыхнули.
– Значит, под себя положу, а жениться погожу?
– Нет, не так. Поскольку ты мне небезразлична, я никогда на тебе не женюсь. Ты знаешь, кто я и чем занимаюсь. Кем бы я был, если бы потащил в свою жизнь еще и тебя?
– Я бы разделила с тобой все. Хорошее и плохое, – сказала Джемма.
– Где там хорошее? – невесело рассмеялся Сид. – Сплошная дрянь. Если тебе всерьез хочется замуж, поищи кого-нибудь другого. Я не встану у тебя на пути.
– Ты меня не понимаешь. Я не хочу замуж ради самого замужества. Я хочу тебя. Хочу быть рядом с тобой. По-настоящему. Это все, о чем я мечтаю.
Сид не представлял, что это такое – мечтать. Сам он никогда не мечтал. Мечты – что сны. Сны ведь тоже снятся не всем. Некоторым снятся кошмары.
Сид вылез из постели, натянул брюки и пошел налить себе новую порцию виски. От перепалки с Джеммой у него начинала болеть голова. Джемма Дин была девчонкой из Восточного Лондона, не обремененная иллюзиями. Сиду думалось, что уж она-то лучше других поладит с его темным прошлым. Но он сомневался, что даже она выдержит самое худшее в нем. Он сам едва справлялся.
Воспоминания никуда от него не ушли. Они всегда таились и выжидали. Днем ему еще удавалось их сдерживать, но по ночам они набрасывались и терзали его. Он почти не спал. Стоило закрыть глаза, и перед ним начинали мелькать картины. Отец, умирающий в больнице. Мать, лежащая на тротуаре, и ее кровь, уходящая в трещины между булыжниками. Начало его новой жизни у Денни Куинна. Тюрьма.
