– Они меня преследуют. Они меня преследуют, – повторял он.
Индия не знала, как его успокоить. Она без конца повторяла, что с ним все в порядке и никто его не преследует. Она развязала простыни, которыми он был привязан к койке, сняла бинты и сердито покачала головой:
– Вы, никак, пытаетесь себя убить? Посмотрите, что вы наделали!
Индия обрезала нити поврежденных швов и наложила новые. Сид попытался было встать и сорвать наручники. Он напрягся изо всех остававшихся у него сил, отчего на шее проступили жилы.
– Прекратите, мистер Мэлоун! Ради бога, лежите спокойно!
Он повернул к ней голову, и в его глазах мелькнуло такое отчаяние, что у Индии перехватило дыхание. Она ненавидела избранный им жизненный путь и то, чем он занимался, но в этот момент вдруг прониклась сочувствием.
– Неужели в этом смысл вашей жизни? – спросила Индия. – В насилии? В вечной загнанности?
– Вам-то что? – вопросом на вопрос ответил Сид и снова рухнул на подушку.
Наложив новые швы, Индия еще раз измерила ему температуру. Никаких перемен. Придется опять давать хинин. Она взяла пузырек. Дверь палаты приоткрылась. Вошел доктор Гиффорд. За ним следовала Элла Московиц, записывая его распоряжения.
– Добрый вечер, доктор Гиффорд. Добрый вечер, сестра Московиц.
– Доктор Джонс, я завершил дела на сегодня. Заглянул по пути. – Он мельком взглянул на Сида. – Слышал об этом молодце. Судя по виду, не жилец.
Внутри Индии вспыхнул гнев. Сид то терял сознание, то снова приходил в себя. Возможно, он слышал слова Гиффорда.
– Он силен и намерен бороться за жизнь. Я помогу ему, – громче, чем следовало, сказала Индия.
Если Сид слышал слова Гиффорда, возможно, услышит и ее слова.
– Хм… Что ж, дело ваше. На вашем месте я бы не стал тратить время на таких, как он. Хотя… если он умрет, тоже приятного мало. Тогда у нас будет две смерти за вечер и обилие писанины завтра.
– Двое? – переспросила Индия.
– Да. Мы потеряли Элизабет Адамс. Она умерла час назад.
Индия помнила эту женщину. Гиффорд поддерживал в ней уверенность, что она беременна, а у нее была опухоль. Индия хотела исследовать характер опухоли. Гиффорд запретил.
– От чего умерла миссис Адамс?
– Рак матки.
Индия не удержалась от восклицания.
– Опухоль была совершенно неоперабельной.
Индия кивнула. Большинство раковых опухолей в последних стадиях были неоперабельными, но ведь они не сразу становились такими. Если бы Гиффорд сразу, как только она пришла к нему на прием, направил ее на операцию, сейчас миссис Адамс, вероятно, была бы жива и укладывала детей спать.
– Со временем, доктор Джонс, вы убедитесь, что не всегда можно руководствоваться правилами. Когда ваш опыт возрастет, вместе с ним появится и чутье на подобные случаи. Иногда куда милосерднее давать пациентам надежду вместо правды. Сестра Московиц, эти записи должны быть готовы к завтрашнему утру.
– Конечно, доктор Гиффорд, – ответила Элла.
Индия дождалась, когда смолкнут его шаги в коридоре, затем сердито повернулась к Элле:
– Я хорошо помню миссис Адамс. Она мне рассказывала о болях и жуткой усталости. В чем, спрашивается, проявлялось его милосердие?
– Успокойтесь, Индия…
– Это просто невыносимо. Он делает клятву Гиппократа посмешищем. Элла, клянусь Богом, все, что он говорит, его замшелые взгляды… В его присутствии я не чувствую себя врачом. Я себя чувствую… проституткой. – Последнее слово она произнесла шепотом.
– Лучше бы вы ею были. Тогда ваши заработки принесли бы нам намного больше денег. Кстати, сколько их в нашем фонде?
– Пятьдесят восемь фунтов и пять шиллингов, – со вздохом ответила Индия.
– Если вас уволят, у нас не будет даже этого. А деньги вам нужны, чтобы платить за жилье.
– Вы правы, Элла. Простите. Просто я очень рассердилась на него. «Иногда куда милосерднее давать пациентам надежду вместо правды», – повторила она, подражая высокопарной манере доктора Гиффорда. – Элла, а почему нельзя давать им и то и другое? Почему?
– Можно. Мы так и будем делать. Но не сейчас.
Индия сокрушенно кивнула.
– Знаете, когда я в первый раз шла к нему на собеседование, мне говорили, что он настоящий праведник. Набожный человек. Представляете?
Темные глаза Эллы озорно сверкнули.
– Он и в самом деле набожен, Индия. Вот только Богом он считает… себя.
Индия невольно засмеялась. Элла умела ее рассмешить. Шутки медсестры успокаивали Индию, позволяя выбрасывать из головы все посторонние, будоражащие мысли и сосредоточиваться на работе.
– Кто это на койке? – спросила Элла.
– Сид Мэлоун.
– Вы шутите?
Индия ответила, что нет, и вкратце изложила причину появления Сида у них в больнице.
Элла сразу прошла к койке, взяла Сида за руку и крепко пожала.
– Gott in Himme
[11], – сказала она. – К чему катится мир, когда взрослые мужчины весь день валяются в постели?
– Элла? Это ты? – прохрипел Сид.
– Тсс… Лучше помолчи.
– Только не с тобой, дорогуша.
– Отдыхай. Ты в хороших руках. Можно сказать, в лучших. Только молись, чтобы моя мамочка не прознала, где ты. Она немедленно явится и притащит с собой столько куриного бульона, что у тебя вырастут перья. Постарайся уснуть. Это сейчас тебе нужнее всего.
Сид кивнул. Элла пошла к двери палаты.
– От него жар идет, как от паровой трубы. Надеюсь, он выкарабкается. Сид – хороший парень.
– Сид Мэлоун? Хороший парень? – удивилась Индия.
– Лучше многих.
– Элла, а вы-то откуда знакомы с Сидом Мэлоуном?
– Он питается в нашем ресторане. Он и его ребята. Однажды к нам заявилась шпана. Рослые, квадратные. Мы сразу поняли: пришли поиздеваться. Четверо их было. Они нарочно толкнули Янки, и он уронил поднос. Потом оскорбили моих родителей. А затем велели Пози подойти и сказали ей, что она грязная жидовка. Сказать такое малышке, которая и мухи не обидит. – Элла тряхнула волосами, и Индия увидела, что ее глаза полны ярости. – В тот день Сид у нас обедал. Вдвоем с Фрэнки. Он попросил мою мать увести Пози наверх, а потом они с Фрэнки вытолкали этих лбов на улицу и отделали по первое число.
– Двое против четверых?
– Вы когда-нибудь видели Сида в драке? – улыбнулась Элла. – С тех пор они больше не появлялись. И им подобные – тоже. Что вы смотрите на меня так, будто я самая отъявленная врунья во всем Уайтчепеле? Клянусь, так оно и было.
