Глядя на нее, сильную, изящную, полную дьявольской решимости достичь вершины, Шейми вспомнил вопрос, который Уилла задала ему тогда, в палатке, в самом начале их пути к Килиманджаро. Она спрашивала о том, какие качества присущи великому альпинисту. Она и сама ошиблась. Великим альпиниста делали не навыки, не бесстрашие, не сила и даже не самонадеянность. Тоска. Глубокая, неутихающая тоска по тому, что всегда близко, но недостижимо. И сейчас Шейми видел в ней эту тоску, это величие. Он знал: Уилла ни за что не остановится.
Через пару минут она перегнулась через уступ и улыбнулась ему.
– Я на седловине! – весело крикнула она. – В обществе симпатичного громадного валуна. Он надежно удержит страховку. Лови!
Еще через несколько минут веревка, висевшая у нее на плече, полетела к нему. Шейми поймал веревку, обвязался и закрепил беседочным узлом. Он начал подниматься на ледник, с огорчением замечая красные пятна на веревке. Кровотечение, которое донимало Уиллу, еще усилилось. Им нельзя задерживаться. Страховочная веревка оказалась настоящим подарком. Цепляясь за нее и упираясь в лед кошками, Шейми за считаные минуты поднялся в седловину.
– Вот он! – сказала Уилла, указывая на юг. – Пик Олден-Финнегана!
– Внушительное зрелище, – возбужденно отозвался Шейми. – Если уж на то пошло, это пик Финнегана-Олден.
Уилла засмеялась:
– Нужно будет повоевать со снежной пылью и с несколькими торчащими скалами. Все остальное надежно скрыто подо льдом. Нам и напрягаться не понадобится. Пошли.
Дорога к вершине была короткой и прямой. Спустя полчаса они находились в нескольких шагах от нее. Шейми шел впереди. За три ярда до вершины он остановился, взглянул на Уиллу и отошел.
– Нет, – возразила она. – Вместе.
Уилла взяла его за руку, и последние футы они прошли плечом к плечу, одновременно делая шаги к вершине. Достигнув ее, они замерли. У обоих перехватило дыхание от открывшейся панорамы. К западу поднимался Кибо, на востоке, вдали, синел океан, к северу и югу уходили холмы и обширные равнины. Потом Шейми испустил оглушительный вопль. Уилла последовала его примеру. И вдруг оба, как дети, запрыгали по снегу, крича и смеясь, обалдевшие от адреналина, утомления и нехватки кислорода. Уилла обняла его. Шейми притянул ее к себе, уткнулся ей в шею и вдруг без всяких раздумий, спонтанно поцеловал. Он почувствовал вкус ее губ и крови на них. Уилла тоже обняла Шейми за шею и поцеловала его.
Шейми чуть отстранился и посмотрел на ее прекрасное измученное лицо. Потом, сжав его в ладонях, целовал ее губы. Снова и снова… пока чувство вины и отчаяние не пробили брешь в безоблачном, но таком коротком счастье.
– Боже мой, я не должен был этого делать! Я не имел права тебя целовать. Какой же я дурень! Прости меня, пожалуйста.
Сияющее лицо Уиллы помрачнело.
– Простить? Почему?
Шейми показалось, что она не поняла его слов.
– Из-за Джорджа, – выдавил он.
– Шейми, я тебя не понимаю, – с тревогой призналась Уилла. – Между тобой и Джорджем что-то есть?
– Между мной и Джорджем? Разумеется, нет. Зато есть между тобой и Джорджем!
– Ты думаешь, что мы с Джорджем… что мы… любовники?
– А разве нет? Я видел, как ты вела себя с ним в пабе в Кембридже. Как целовала на прощание.
– Так я и Альби целовала.
– Альби не в счет. Он твой брат.
– А Джордж мне второй брат. Поверь, я целовала его так же, как и Альби. И почему ты раньше не спросил меня про Джорджа? Или не спросил Джорджа про меня. Он бы тебе рассказал. У него нет времени на девчонок. Только на горы. Дурачок ты, Шейми. Мог бы еще в Кембридже все узнать. Что мешало?
– Думаю, слишком сильно ревновал.
– Я тебя так хотела. Я бы поцеловала тебя на крыше церкви Святого Ботольфа.
– А почему не поцеловала?
– Потому что я сделала это еще раньше, в моем саду!
– Это было больше пяти лет назад!
– Нельзя дважды брать инициативу на себя. Общество не больно-то жалует девичью смелость. К тому же я считала, что у тебя кто-то есть. За столько лет должен был кто-то появиться.
– Нет, Уиллс.
– Пока мы плыли на этом чертовом корабле, я каждую ночь тебя хотела. И потом, все ночи в «Момбаса-клубе». Хотела близости с тобой. Ты не откликался. И тогда я подумала, что у тебя есть другая девчонка.
– Нет у меня другой девчонки, Уиллс. И никогда не было. Особенно после того вечера в твоем саду. Под Орионом.
Шейми снова поцеловал Уиллу. Поцелуй был долгим, медленным, глубоким. Никогда еще Шейми не чувствовал себя таким счастливым и наполненным. Возбужденным до безумия и одновременно спокойным и удовлетворенным. Поддавшись импульсу, он взял ее за руки и сказал:
– Я люблю тебя, Уилла.
Он думал, она засмеется. Покраснеет. Отругает его. Назовет сумасшедшим. Но она лишь сказала:
– И я тебя люблю. И всегда любила. С незапамятных времен.
Она поцеловала Шейми. Они снова полюбовались панорамой. Потом поочередно делали снимки фотокамерой Шейми, которую он принес сюда в рюкзаке.
Только около часа дня они начали спуск. Солнце стояло высоко, светя ярко и жарко, но ни Шейми, ни Уилла этого не заметили. Их переполняла радость покорения вершины и того, что произошло между ними на вершине. Они не заметили, что черные верхушки скал, ранее утопавшие под снегом, теперь обнажились и выступали над седловиной. Не заметили они и воды, струйками перетекающей через кромку седловины на ледник. Все это прошло мимо их внимания. Правда, вернувшись на кулуар, они обнаружили, что снег стал опасно мягким. Их беспечное неведение продолжалось, пока Шейми не споткнулся на вихляющем камне и не заскользил вниз. Только через сотню футов резким взмахом ледоруба ему удалось остановить дальнейшее скольжение.
Валун на гребне седловины внезапно получил свободу. Солнце растопило лед, соединявший его с обломком скалы, и валун вместе с обломком понесся по кулуару.
Шейми до последней секунды не замечал опасности… пока не услышал грохот. Оглянувшись, он увидел, что камнепад несется прямо на Уиллу. Валун повредил ей плечо. Уилла упала, с криком пронеслась мимо Шейми и исчезла.
Глава 100
Сид сорвал с пышного крепкого куста жесткую красную кофейную ягоду.
– Будет хороший урожай, – сказала ему Вайнайна, старшая работница кофейной плантации.
– Я тоже так думаю, но боюсь считать цыплят раньше времени.
Вайнайна с недоумением посмотрела на него, явно не поняв этих слов. Тогда Сид, плохо владевший языком кикуйю, как мог, перевел ей смысл известной поговорки. Женщина со смехом закивала, потом сказала, что считать нужно не цыплят, а кофейные бобы.
