– Ну что, дорогие, проголодались? Я попросила Сару принести сюда чай и сконы, – сообщила Фиона.
– Умираю с голоду, – призналась Кейти.
– Зверски голоден, – сказал Чарли.
Малыш Питер промычал что-то невразумительное.
– Спасибо, Фи, – ответил Джо, не отрываясь от газеты.
Фиона улыбнулась мужу и детям. Наконец-то все заняты, довольны и спокойны. Она сложила руки на внушительном животе, зная, что эта тишина долго не продлится. Так оно и случилось.
Питер, которому наскучили кубики, отодрал клок липкой ваты, только что приклеенной Чарли к спине кролика, и прилепил на рисунок Кейти.
– Ма! Ма-ааа! – закричал Чарли. – Питер взял мою вату!
– Мам, ты посмотри, что он наделал! Испортил мне рисунок! – возмутилась Кейти.
– Питер, ты поступил очень некрасиво. Извинись перед сестрой и братом, – потребовала Фиона.
Но Питер и не подумал извиняться. Он захихикал.
– Значит, тебе смешно? – возмутилась Кейти и толкнула башню из кубиков, та обрушилась. – Вот, посмотри! Ну что, нравится?
Питеру это совсем не понравилось, и он протяжно заревел.
– Кейти! Он же еще маленький, – упрекнула дочь Фиона.
– А пакостить умеет. Я так долго рисовала!
– Он этого пока не понимает. А ты понимаешь.
– Мама, посмотри. Мой самый красивый цветок заклеил.
Желая показать матери, Кейти нагнулась за рисунком, но Твайнинг ее опередил. Убедившись, что ему никак не разбудить Липтона, пес вырвал у нее рисунок и отбежал.
– Маааааамааа! – взвыла Кейти, готовая зареветь сама.
Фиона хотела было дотянуться до Твайнинга, но восьмой месяц беременности существенно ограничивал ее маневренность. Чуть привстав, она снова погрузилась в кресло.
– Джо, дорогуша, помоги мне утихомирить ораву, – попросила она.
Джо опустил газету:
– Эй, Питер! А ну прекрати безобразничать! – и снова скрылся за газетой.
– Спасибо, Джо, – только и могла сказать Фиона.
Наступило перемирие. Душевные раны быстро затянулись. Порядок был восстановлен. К тому времени, когда Сара принесла чай, дети вновь умиротворенно занимались своими делами.
Сара налила четыре чашки медно-красного «ассама» и поставила блюдо с теплыми сконами, начиненными смородиной. Джо едва обратил внимание.
– Должно быть, в этой газете есть что-то поистине завораживающее, если ты даже на чай не откликаешься, – сказала мужу Фиона.
– Конечно. Моя персона, – улыбнулся Джо, и Фиона бросила в него кусок сахара. – «Таймс» и «Газетт» написали о моем требовании расследовать злоупотребления в работных домах Хакни. Я намерен добиваться закрытия обоих домов. Это притоны беззакония.
– Чем на этот раз ты пригрозил бедняге Кэмпбеллу-Баннерману? Очередным маршем на Вестминстер?
– Нет, я нашел кое-что получше. Точнее, кое-кого. Якоба Рииса.
– Ты про этого фотографа? Разве он не в Нью-Йорке?
Фиона знала это имя. Риис был не только фотографом, но и социальным реформатором. Почти двадцать лет назад он написал революционную книгу об ужасающих условиях, в которых живет нью-йоркская беднота, – «Как живет другая половина». Книга так сильно всколыхнула американскую общественность, что от законодателей потребовали практических шагов по улучшению условий жизни в многоквартирных домах.
– Я ему написал, – сказал Джо. – Попросил приехать и поснимать Ист-Энд. Пообещал оплатить проезд, пребывание и работу. Жду его ответа. «Кларион» уже готов печатать его статьи и снимки. И один человек из «Дейли мейл» тоже заинтересовался.
Джо вернулся к чтению статьи. Фиона смотрела на мужа, и ее сердце переполняли чувства. Шесть лет назад ей казалось, что она уже не может любить его больше, чем любит. Но после покушения, когда судьба едва не забрала у нее Джо, она убедилась, что может. Фиона поняла: она любит его больше собственной жизни и, если понадобится, пожертвует жизнью ради него.
Несколько недель Джо провел в коме, неподвижный, молчаливый, медленно угасающий. Врачи почти уже махнули на него рукой. И вдруг он открыл глаза. Его первыми словами были вопросы о жене и дочери:
– Где Фи? Где Кейти? – Вскоре он задал новый вопрос: – Где этот проклятый Фрэнки Беттс?
Очень скоро Джо обнаружил, что не чувствует своих ног. Фиона никогда не забудет выражение его лица. Таким испуганным она видела его всего один раз – в тот день, когда он сообщил ей, что вынужден жениться на Милли Петерсон.
Фиона взяла его руку, поцеловала:
– Все в порядке, любовь моя. Все в порядке.
– Нет, Фи. Совсем не в порядке. Но будет. Обещаю.
Джо помнил все обстоятельства покушения и рассказал Элвину Дональдсону и Фредди Литтону, что в него стрелял Беттс, а не Сид Мэлоун. Дональдсон не сразу нашел Беттса, но нашел. Фрэнки арестовали, судили и вынесли приговор. Его бы отправили на виселицу, но он утверждал, что не собирался стрелять в Джо, а хотел лишь попугать. По словам Фрэнки, выстрел произошел случайно, когда же он попытался бросить пистолет, то выстрелил вторично. Судья приговорил его к пожизненному заключению.
Джо оправился после ран, однако врачи заявили, что до конца дней его ждет жизнь инвалида.
– Вы должны понимать, мистер Бристоу, – говорил один из них. – Всегда существует опасность осложнений. Ноги усыхают. Мышцы атрофируются. Кровь не может нормально циркулировать. У людей с параличом нижних конечностей часто возникают пролежни, которые воспаляются и становятся гангренозными. Я должен подготовить вас к печальной перспективе лишиться обеих ног.
Фиона знала Джо всю жизнь, знала его как хорошего и смелого человека. Но оказалось, даже она не знала, из какого крепкого теста он сделан. Это открылось ей, когда она увидела, как он борется с судьбой, предреченной ему врачами.
Через два дня после его возвращения из больницы в доме появился гимнастический зал. Джо поставили параллельные поручни. Скрепив ноги ортопедическими скобами, держась за поручни, он попытался ходить. Скобы впивались в тело. Руки, ослабшие после нескольких месяцев нахождения в больнице, дрожали от напряжения, не выдерживая веса тела. Через несколько минут они разжались сами собой, и Джо рухнул на пол.
Фиона со слезами на глазах подбежала к нему, умоляя прекратить, но он сердито ее оттолкнул.
– Это ты прекрати! – крикнул он. – Прекрати волноваться и трястись надо мной.
– Прости. Я не хотела… Я… я просто чувствую, как тебе тяжело.
– Фиона, мне не нужна твоя жалость. Я способен выдержать падения и боль, но жалости мне не выдержать. Особенно твоей.
Джо продолжал неутомимо упражняться. День за днем, не жалея своего ослабевшего тела. Разрабатывал ноги, пока мышцы не восстановили тонус. К нему приходили массажисты – массировать онемевшую плоть и поддерживать кровообращение. Джо смирился с тем, что уже никогда не будет чувствовать своих ног и ходить, но не собирался терять ни их, ни активную жизнь. Он снова стал здоровым и сильным. Сражение с врачами он выиграл. Теперь ему предстояло сражение с миром.
