Джо поглубже вдохнул, закрыл глаза и стал готовиться к тому, что ожидало его внизу. Недавняя усталость постепенно сменялась эмоциональным возбуждением. Джо начал осознавать, что он победил. Он действительно победил. Теперь он член парламента, часть чего-то несравненно большего, чем он сам. После этого вечера он уже не будет прежним Джо Бристоу. И не только он. Джо чувствовал: его город и страна тоже не будут прежними. В трех местах сегодня состоится чествование новых членов парламента. Здесь, в Восточном Лондоне. В долине Южного Уэльса. В фабричном городе Мидлендса. Бернс был прав: это действительно начало чего-то нового. Тори и либералы… лишь кормили рабочего человека обещаниями, забирали его голос, ничего не давая взамен. Теперь у рабочих появился собственный голос. Пусть пока негромкий, но голос. Кто-то будет говорить от их имени, рассказывать об их жизни. Кто-то будет сражаться в Вестминстере за их интересы.
Это была победа, одновременно скромная и монументальная. Джо ощущал не только ее сладость, но и горький привкус. Он был горд, взволнован, невероятно счастлив, но ему не хватало рядом Фионы. Он хотел разделить свою победу с ней, как привык делать всегда. Джо хотелось почувствовать руки жены, обнимавшие его. Ему хотелось увидеть глаза Фионы, сияющие гордостью… за него.
Довольно их разлуки. Они вновь должны быть вместе.
Джо знал, как он поступит. Он сам встретится с Сидом Мэлоуном. Придет не как шурин Сида, а как новый член парламента. Один, без полиции. Предложит Сиду перемирие. Они обстоятельно поговорят. Джо предупредит Сида, с чем тот столкнется, если не прикроет свою преступную лавочку. Джо пока не знал, насколько успешной будет эта встреча, зато он знал другое: его поступок покажет Фионе, что он понимает ее стремления и пытается ей помочь. Он постарается. Ради нее.
Джо открыл глаза, неспешно спустился в актовый зал и сразу же почувствовал царившее в нем возбуждение. Члены избирательной комиссии и их помощники взволнованно что-то обсуждали. Газетчики строчили в блокнотах, курили и поглядывали на часы. С ними общался усталый, осунувшийся Фредди Литтон, пытаясь показать, что не раздавлен поражением. Дикки Ламберт уже уехал.
Джо мигом заметили.
– Мистер Бристоу! Сэр, вы можете сделать заявление? Мистер Бристоу, идите сюда! Мистер Бристоу, вы можете немного постоять? Мне нужно вас сфотографировать.
Сначала Джо подошел к Фредди и пожал руку. Литтон устало ему улыбнулся и поздравил с победой.
– Мистер Бристоу, у вас есть речь? – спросил какой-то газетчик. – Хотя бы несколько слов.
Джо повернулся к газетной братии. Глаз зацепился за распахнутые двери школы. В дверях и на улице толпились люди. Его сторонники. Отныне – его избиратели. Рабочие, часами стоявшие на холоде. А ведь утром каждому из них рано вставать.
– Да, джентльмены, – сказал Джо. – У меня есть несколько слов. Но эти слова адресованы им. – Большим пальцем он указал на открытые двери. – Людям, сделавшим меня своим представителем в парламенте. Если хотите услышать, о чем я буду говорить, идемте со мной.
Джон Бернс услышал его, улыбнулся и поспешил на улицу.
– Джентльмены! Позвольте представить вам уважаемого члена парламента от Тауэр-Хамлетс – мистера Джозефа Бристоу!
Тишина продержалась секунды две, после чего воздух взорвался приветственными возгласами. Их становилось все больше. Не умолкая, они катились вдоль Брик-лейн. Вверх полетели шляпы и шапки. Взрослые обнимали друг друга, как дети. Кто-то пустился в пляс. В домах зажигался свет, распахивались окна, открывались двери. Люди выходили в том, в чем легли спать, не обращая внимания на холод. Разбуженная детвора терла глазенки и громко орала. Мужчины открывали бутылки пива и чокались. Женщины колотили в кастрюли. А праздник продолжал шириться.
Наконец Джо поднял руки, пытаясь успокоить избирателей и произнести речь, но люди не умолкали. Он повернулся к Бернсу. Тот улыбался во весь рот.
– Видишь, парень? – крикнул он, хлопая Джо по спине. – Знаешь, как это называется? Надежда.
Глава 53
– Альби, клянусь священной коровой, это же Норман Колли! – воскликнул Шейми.
– Где? – спросил Альберт Олден.
– Там! Стоит на середине лестницы, руки в карманах. Видишь?
– Это ведь он вместе с Маммери пытался подняться на Нангапарбат?
– Да.
Шейми, Альби и все интересовавшиеся альпинизмом знали, что пять лет назад Колли, Альберт Маммери и еще один британский альпинист Джеффри Гастингс, впервые попытались подняться на этот гималайский пик. Маммери и двое проводников-шерпов были застигнуты лавиной и бесследно исчезли. Колли и Гастингс уцелели.
– Как думаешь, мы сможем с ним поговорить? – спросил Шейми.
– Держу пари, что он говорит только с горными богами, – ответил Альби. – Черт! Шейми, ты только посмотри! Это же Нансен!
Шейми стремительно обернулся и увидел человека, переходящего улицу. Высокого светловолосого норвежца с усами, как у моржа. Такого трудно не заметить.
– Фритьоф Нансен, – благоговейно прошептал Шейми и снял кепку.
– Надеюсь, ты не будешь преклонять колени? – засмеялся Альби.
– Могу.
Нансен первым пересек Северный Ледовитый океан в попытке достичь Северного полюса. Когда его шхуна «Фрам» оказалась затертой во льдах, он продолжил путь пешком. Полюса он не достиг, но ему удалось достичь отметки в 86 градусов 14 минут северной широты. Так далеко вглубь полярного царства не забирался еще никто.
– Интересно, кто еще из знаменитостей будет сегодня? – рассуждал вслух Альби.
– Пока не знаю, но давай поспешим, пока не заняли все хорошие места, – сказал Шейми.
Оба рылись в карманах, выискивая членские билеты, когда сзади послышался звонкий голос:
– Альби! Альби Олден, подожди меня!
– Только не это, – скорчив гримасу, простонал Альби. – Уилла приперлась.
– Где?
Шейми оглянулся, но увидел только худощавого мальчишку в брюках-гольф и с рюкзаком на плече. Мальчишка бежал к ним. Никакой Уиллы рядом не было.
– Привет, Альбс! – выпалил мальчишка и тут заметил Шейми. – Никак это Шейми? Шейми Финнеган? Мне не привиделось? – спросил он и чмокнул Шейми в щеку.
– Уймись, приятель, – буркнул Шейми, отходя в сторону.
Мальчишка расхохотался:
– Шейми, какой же ты дуралей. Это я, Уилла!
– Уилла? А куда делись твои волосы?
В последний раз они виделись более года назад, на вечеринке в саду дома Олденов. Тогда ее длинные каштановые локоны были заплетены в аккуратную косу и зашпилены на затылке. Сейчас длина волос Уиллы едва достигала подбородка.
– Волосы я обрезала. Они всегда мне мешали. Мамочку чуть удар не хватил. Слегла на неделю. А как ты, Шейми? Мы же бездну времени не виделись. И что ты делаешь в Лондоне? Я думала, ты в школе, грызешь гранит наук.
