– Я знаю, что он здесь. Мне нужно его видеть. Вы хотя бы можете передать ему, что я пришла?
– Простите, мисс. Я о таком вообще не слыхал.
– Как это не слышали, если вы у него работаете?
– Простите, мисс. Желаете чего-нибудь выпить?
– Мистер Шоу, нечего водить меня за нос!
– Дез, я уже здесь, – не выдержал Сид, и Индия обернулась. – Чем я обязан удовольствию видеть вас, доктор Джонс? – устало спросил Сид.
– Думаю, вы знаете, – ответила она, помахав сигарным ящичком.
– Продолжим разговор наверху. – Приведя Индию к себе в комнату, Сид плотно закрыл дверь и только тогда заговорил. – Я же просил тебя не появляться здесь, но ты опять пришла. И на этот раз – с десятью тысячами фунтов в коробке из-под сигар. Ты совсем спятила?
– Я взяла кеб. Меня довезли почти до места.
– Да хоть по воздуху прилетела. Больше так не делай.
Индия молча оглядела жилище Сида. Железную кровать с мятыми простынями. Одежду, разбросанную по полу. Бутылку виски на ночном столике.
– Забирай. – Она неуклюже бросила ему деньги. – Я не могу это принять. Забирай. Напрасно вообще ты их посылал. Ты же знаешь, как я отношусь… к…
– К кровавым деньгам?
– Да. К кровавым деньгам.
– Индия, не будь такой жутко упрямой.
– Упрямство здесь ни при чем. Сид, мы оба прекрасно знаем, откуда взялись эти деньги!
– Пожалуйста, избавь меня от лекций. Я слишком устал, чтобы слушать о том, как люди погрязают в бедах, поскольку не едят овсянку.
Индия сердито посмотрела на него:
– Я думаю не об их бедах. О твоих, Сид. О твоих. – (Сид отвернулся; ему вдруг стало невыносимо видеть ее глаза.) – Ты хочешь дать мне крупную сумму, чтобы тебе стало легче. Чтобы продолжать жить прежней жизнью, но облегчить совесть благодеянием. Я этого не позволю.
Сид раздраженно повернулся к ней.
– Да я просто хочу тебе помочь! Помочь твоим пациентам! – крикнул он.
Они снова орали друг на друга. А ему хотелось… уложить ее рядом с собой. Обнять и попросить что-нибудь рассказать. О ее детстве. О пациентах. О чем угодно. Ее прикосновение, ее голос… они успокаивали его. Тогда бы он заснул. Сид знал, что уснет, если она ляжет рядом.
– Поступай, как знаешь, Индия, – наконец сказал Сид. – Оставь деньги здесь. Завтра я пошлю их снова и адресую Элле. Сдается мне, она их возьмет. У нее нет такого тупого упрямства, как у тебя.
Индия сердито швырнула ящичек с деньгами ему на кровать.
– Прекрасно, – сказал Сид, пристально глядя на нее. – Ты вернула мне деньги. И чего ты этим достигла? Хочешь преподать мне урок? Задеть мои чувства? Спешу тебе сообщить: меня это не задевает. Это ударит по здоровью людей, которые могли бы получить помощь в больнице. Откажись от денег, и ты останешься на своем высокоморальном островке в тепле и сухости. Тебе ведь там уютно? А можно пойти на риск. Шагнуть в грязь, где все мы топчемся, и спасти несколько жизней.
Казалось, Индия вот-вот заплачет. Усталость сделала Сида жестоким.
– Извини. Я не хотел… – начал он.
– Есть одна жизнь, – дрогнувшим голосом произнесла она. – И ту жизнь я бы очень хотела спасти. Если я возьму деньги, я не спасу, а погублю эту жизнь. Сид, тебе нужно выбираться из всего этого.
– Ну никак ты не уймешься! Твоя чертова больница еще не открылась, а ты уже пытаешься браться за тяжелые случаи. – Сид смотрел ей прямо в глаза. – Неужели ты не понимаешь, что есть что-то, помимо денег?
– Неправда! – воскликнула Индия.
Сида удивила внезапная свирепость в ее голосе. Раньше, чем он успел что-то сказать, Индия подошла к нему, обняла и поцеловала. Ее поцелуй был страстным, голодным. Сид закрыл глаза. Его волнами захлестывали противоречивые чувства: потрясение, желание, любовь, печаль и страх. Он боялся Индии и того, что она просила от него. Он боялся за Индию.
Сид обнял ее и крепко прижал к себе. Потом отодвинул. Индия вопросительно посмотрела на него. Сид покачал головой.
– Почему? – спросила она.
– Потому что ты хорошая, – сердито прошептал он. – Настолько хорошая, что даже меня заставляешь верить в лучшее вопреки собственному опыту. Я-то знаю: ничего хорошего в этой жизни нет.
– Ты не хочешь меня.
– Я очень тебя хочу. Больше, чем кого-либо из женщин, которых хотел. Но я не могу. И не сделаю. Это было бы ошибкой. Жуткой ошибкой. Ты и сама знаешь. Ты же мне говорила. Тебе стоит уйти, – как можно мягче сказал Сид. – Я велю Озу тебя отвезти. Доставит тебя в целости и сохранности на Брик-лейн и…
– Я не хочу уходить.
– Индия…
– Я… я люблю тебя, Сид.
В комнате стало тихо. Сид слышал потрескивание угля в камине, лай собаки где-то на улице и стук собственного сердца.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что люблю тебя.
– Неправда!
– Правда, – прошептала Индия, утыкаясь взглядом в свои руки, чтобы совладать с захлестнувшими ее чувствами.
Сид попытался заговорить, но не смог. Женщины говорили ему о любви, но ни одна не вкладывала в эти слова такого смысла, как Индия. Ее любовь означала целый мир. Ее любовь была всем, чего он хотел и чего боялся.
– Это было бы катастрофой, – наконец произнес Сид. – Ты ведь знаешь.
Глаза Индии были полны боли.
– Если ты меня не любишь, я смогу это понять и принять, – произнесла она. – Но если любишь, пожалуйста, не заставляй меня просить.
Сид снова обнял ее. Крепче, чем прежде.
– Я очень тебя люблю, Индия. Ты даже не догадываешься, как я тебя люблю.
Они стояли, обнявшись. Потом Сид почувствовал ее губы у себя на щеке. На губах. Поцелуи Индии были страстными и неистовыми. Его поцелуи – ранящими. Сид хотел ее. Ему хотелось обнять ее нагую, чувствовать ее тело, чувствовать биение ее сердца. Здесь и сейчас. Без предисловий. Его любовь была сравнима с темнотой, и Сид это знал. Печальной, сокрушительной, которая раздавит их обоих. Обратной дороги не будет, но сейчас Сид и не хотел возвращаться. Не надо ему обратных дорог.
Сид расстегнул и снял с нее блузку, затем камисоль. Отсветы каминного пламени плясали на ее коже, отбрасывая тени. Сид поцеловал плавный изгиб ее плеча, потом впадинку под горлом. Ее груди легко помещались у него в ладонях.
– Я не ахти как умею это, – призналась Индия. – Боюсь, сначала мне нужно выпить. Мне… холодно.
– Я тебя согрею.
– Я не про такой холод. Я подразумеваю…
– Знаю, что ты подразумеваешь. Ты ошибаешься.
Сид взялся за пояс ее юбки и сбросил юбку на пол, после чего снял нижнюю юбку. Затем расшнуровал и снял с нее ботинки и чулки. Он любовался обнаженной Индией, пил ее, как редкое вино. Покраснев под его взглядом, она подняла юбку и попыталась прикрыться.
