– Вот что, доктор Джонс… – процедил Гиффорд.
Индия раскрыла другую папку:
– Джонсон, Эльса. Затяжные роды. Для стимулирования дважды применялась спорынья. Ребенок родился мертвым. Симптомы указывают на передозировку.
– Доктор Джонс…
– Рэндалл, Лаура. Двадцать два года. Родила девочку. Неполное удаление плаценты. В результате – заражение крови. Умерла шестого июля. Ребенок умер четырнадцатого от недостаточного питания.
– Доктор Джонс, с меня достаточно! – загремел Гиффорд.
Индия прекратила читать и, глядя ему в глаза, сказала:
– Попробуйте лишить меня лицензии, и тогда обещаю: я сделаю все, что в моих силах… все… чтобы вы лишились своей.
– Отдайте мне папки.
– Вначале вам придется меня ударить.
Элла шумно вздохнула.
– Вы изволили забыть, что являетесь младшим врачом. Британская медицинская ассоциация даже не станет вас слушать. Ваши обвинения – недостаточное основание, чтобы лишить меня лицензии.
– Возможно, зато я лишу вас пациентов. И здесь, и на Харли-стрит. Уменьшение пациентов означает уменьшение доходов. А ведь деньги для вас, доктор Гиффорд, – главное! Я отнесу эти папки в «Кларион», «Таймс», «Газетт». Ваши богатые пациентки узнают, как отвратительно вы лечите женщин из бедных слоев. Что еще хуже для вас, я зароню в них сомнение, мыли ли вы руки перед тем, как осматривали их.
– Убирайтесь вон! – зашипел побледневший Гиффорд. – Немедленно!
Индия сорвала с крючка плащ, подхватила саквояж и ушла, унося с собой папки. Уже на лестнице она услышала сердитый вопрос Гиффорда:
– Сестра Московиц, куда это вы?
– Вон из вашей поганой клиники! – крикнула Элла. – Если она уходит, мне здесь тоже делать нечего.
Элла стремительно выскочила на улицу, хлопнув дверью. Индия в это время засовывала папки в саквояж.
– Элла, что ты задумала?
– Ухожу отсюда, вот что.
– Подумай хорошенько.
– Слишком поздно. – Элла зашагала в сторону Хай-стрит, увлекая Индию за собой. – Идем. Нам сюда.
– Куда ты меня ведешь? В ресторан?
– Нет. В паб. Нам сейчас не суп нужен, а кое-что покрепче.
Они пересекли Варден-стрит и через пять минут оказались в «Нищем слепце».
– Садись там, – распорядилась Элла, указав в угол, и прошла к бару.
Индия добрела до стола и села. Ее сердце бешено колотилось, а кожа оставалась холодной. Все признаки шока.
Элла вернулась с двумя пинтами портера.
– Боже мой, что я наделала?! – воскликнула Индия. – Потеряла работу. А из-за меня ты потеряла свою. Как мы будем жить? С каких денег платить по счетам? Чем вообще займемся?
– Найдем себе новое место работы, только и всего, – ответила Элла, выдвигая стул.
– Это будет проще простого, – невесело рассмеялась Индия. – Доктор Гиффорд даст нам блестящие рекомендации.
Элла тяжело плюхнулась на стул и взялась за кружку.
– Вот что, доктор Джонс, я готова дать тебе самую блестящую характеристику. Шантаж, запугивание, воровство. За десять минут ты нарушила больше законов, чем Сид Мэлоун за год.
Индия спрятала лицо в ладонях:
– Ты права. Как я себя вела! Кричала. Угрожала. Стащила папки. Элла, в кого я превратилась?
– В человека. Наконец-то! – засмеялась Элла. – За наше здоровье! – провозгласила она, чокаясь с Индией.
Глава 39
– Кого я вижу! Разрази меня гром, если это не юный Фрэнсис Беттс.
Фрэнки резко обернулся. На улице было темно. Ближайший газовый фонарь находился в десяти ярдах. Обычно в такое время «Тадж-Махал» светился огнями, но не сегодня. Вчера люди Дональдсона совершили налет на заведение, переломав все, что попалось под руку, и арестовав Сюзи и девиц.
– Кто там? – рявкнул Фрэнки, щурясь в темноту. – Я спрашиваю, кто там?
Из темноты появились три фигуры: Большой Билли Мэдден и двое его подручных, Делрой Лоусон и Микки Макгрегор.
– Чем это ты занимаешься, Фрэнки? Никак в уборщицы заделался? – спросил Дел, кивком указывая на швабру и ведро в руках Фрэнки.
Ведро было доверху набито пищевыми отходами с кухни. Во вчерашней суматохе о них забыли, и все это начало гнить. Фрэнки решил вынести их наружу. Ночью ассенизаторы заберут.
– Ха-ха. Кажется, кто-то мыльце уронил
[28], – усмехаясь, сказал Микки.
– Беттси, тебе не составит труда нагнуться и поднять? – спросил Дел.
Еще через секунду опрокинутое ведро оказалось на голове Дела, после чего Дел отлетел и ударился о кирпичную стену «Таджа». Дел упал, пытаясь сорвать ведро. Ему это удалось, но он тут же снова надел ведро, защищаясь от ног Фрэнки.
– Тебе и сейчас смешно, членозвон? Вставай, говнюк. Вставай и посмейся. Ну! – крикнул Фрэнки.
– Не смей называть меня членозвоном! – раздался из-под ведра приглушенный голос Дела.
Фрэнки был настроен растоптать ведро вместе с головой Дела, если бы Микки не подобрался сзади и не оттащил его. Фрэнки вырывался, но Микки держал крепко, заломив ему руки за спину.
– Хватит, ребята. Цирк окончен, – сказал Билли. – И ты, Фрэнки, успокойся. Мы не настроены тебя калечить. Если Микки тебя отпустит, обещаешь не дергаться? Подумай, прежде чем ответить. Ты один, а нас трое.
Фрэнки в последний раз попытался вырваться из рук Микки. Убедившись в тщетности дальнейших попыток, он торопливо кивнул.
– Мик, отпусти его, – распорядился Билли.
– Чего ты хочешь? – угрюмо спросил Фрэнки, отряхивая куртку.
– Тебя, Фрэнсис.
– Искренне польщен, Билли. Но я не из тех парней.
Билли пропустил это мимо ушей.
– Ходят слухи, что хватка Мэлоуна слабеет. Сначала разгромили его «Баркентину». Теперь «Тадж».
– Случается, – пожал плечами Фрэнки. – Сюзи досталось, но она держалась молодцом. Сказала, что держит меблированные комнаты, а не бордель. И кого копы ни трясли, отвечали: да, здесь меблирашки.
– Тогда почему же «Тадж» закрыт? – спросил Билли, глядя на темные окна заведения.
– Делаем ремонт. Решили поменять окраску стен.
– Я слышал, Сид получал от «Таджа» тысячу фунтов в неделю. Может, для него это пустяк. Говорят, он богаче Бога. А какова твоя доля? Сколько с этого имеешь ты, Фрэнки?
