Лицо «Алекто» исказилось ещё больше, и мне стало даже немного не по себе.
– Он всех крыс дяди Рауфа выпустил, я видела! – Она наконец добралась до сути обвинений. – Они разбежались по всему двору!
– Так это они вашу рожу увидели, вот и убежали!
Мне казалось, я физически слышу мысли всех свидетелей события: «Он же всегда был таким тихим, вежливым мальчиком», «Что с ним случилось?», «Наверное, стал наркоманом», «Бедная Зохра!».
Все три эринии одновременно испустили гневный вопль, чуть не сорвав свою входную дверь с петель, вывалились на балкон, как были, в непристойных полупрозрачных сарафанах, с мотающимися из стороны в сторону грудями, и побежали вниз по лестнице. В свою очередь, я, перепрыгивая через ступени, рванул по другой лестнице наверх, где меня уже ждала открытая Зарифой дверь.
Мы едва успели захлопнуть её перед сёстрами и запереть. На дверь обрушилось несколько мощных ударов, как от тарана, вперемешку с оскорблениями и угрозами. Затем, поняв, что дверь не поддастся, сёстры начали колотить в наше окно с такой силой, что оно бы вот-вот разбилось, если бы Зарифа не пригрозила:
– Я сейчас полицию вызову!
Звуки битвы за окном тут же стихли, уступив громкому перешёптыванию. Очевидно, эринии решали, что им дороже – деньги или честь. Сделав выбор в пользу денег, они ещё некоторое время оскорбляли нас с Зарифой, уже не предпринимая попыток вломиться к нам в дом, а затем сошли вниз, во двор, чтобы всласть обсудить моё преступление с заинтригованными соседями. Из окна я наблюдал, как дядя Рауф, которому обо всём доложили, горестно всплеснул руками и с укоризненным недоумением посмотрел в направлении нашей квартиры. Мне стало немного стыдно. Ведь, по сути, дядя Рауф был хорошим человеком, кормил кошек и хотел как лучше. Но его метода избавления от крыс я не одобрял.
– Это что такое было? – спросила Зарифа, правда, в её вопросе я не уловил ни возмущения, ни упрёка. Нехотя я поведал ей историю с крысоволком. – Мерзко, конечно. Но жить с крысами я не хочу. И зачем ты так нахамил этой?
– Она первая начала хамить. Нецензурно притом.
– Но она ведь женщина!
– Я тебя умоляю! Нашла женщину! С такими-то усищами? Спорим, если заглянуть ей под сарафан, можно увидеть нечто ошеломляющее?
– Может, они и сами знают, что уродливые, – задумчиво произнесла Зарифа. – Некрасиво было напоминать им об этом.
– Я тебя не узнаю, братишка, – сказал я ей. – Ты стала такая добрая.
– А ты стал такой смелый. Это Ниязи на тебя так влияет?
Я обомлел. Если задуматься, Ниязи и в самом деле действовал на меня… раскрепощающе. Но я не подозревал, что остальные могут это заметить.
– Вот мама вернётся, и тут станет совсем весело, – уныло предрекла Зарифа и ушла к своему Бахраму, оставив меня наедине с моей ещё не вполне пробудившейся совестью. Чтобы усыпить её снова, я навестил крысиного короля. Тот растолстел, и шерсть его блестела. Кажется, он был рад меня видеть, хотя в этот раз я пришёл без угощения.
Через пару часов мама вернулась домой, и выражение её лица с первой секунды не оставляло сомнений: соседи нажаловались на меня. Но впервые в жизни мама не стала устраивать громкий эффектный скандал, который так плохо влияет на барабанные перепонки. Она удивила меня, просто сев на стул и грустно спросив:
– Что с тобой творится в последнее время? Ты совсем от рук отбился.
– Мне немало лет, если ты не заметила. – Холодностью своего тона я постарался замаскировать замешательство.
– Что мы будем без тебя делать? – тихо пожаловалась мама скорее себе, чем мне.
– Эй! – нахмурился я. – Что ты имеешь в виду?!
– Не знаю. – У мамы был вид человека, разбуженного в разгар интересного сна и ещё не сознающего яви. – Зачем я так сказала? Поставь чайник. Я сегодня очень устала.
Вечером я попытался встретиться с Сайкой, но у неё были какие-то важные дела. Она, как всегда, многословно и излишне детально описывала их мне по телефону, но всё, что осело в моём мозгу, – это огромный спутанный комок слов, вроде трихобезоара в животе у кошки. От надвигающегося приступа хандры меня избавило сообщение Ниязи, который прислал фотографии грустных людей у моей могилы и написал: «Они готовы ко второй фазе». – «И какая у нас вторая фаза?» – полюбопытствовал я. «Осквернение твоего памятника и освещение этого печального события в прессе». – «А можно поподробнее? Зачем это вообще нужно? Кто будет освещать? Кому нечего делать?» – «О, друг мой. Ты, видимо, не знаком с Мадиной Худатовой».
Профессия Журналист. Сколь противоречивые чувства вызывает одно её упоминание. Принципиальный и продажный. Талантливый и бездарный. Пишущий о всякой чепухе и освещающий острые социальные темы. И это всё – Журналист. С журналистами в нашем интернет-пространстве складывается странно. Кое-кто из них пишет с ошибками, но, судя по всему, это никого не смущает. Если представить себе, что интернет-пространство – Мировой океан, то представителей этой не древнейшей, но, безусловно, важной профессии можно классифицировать подобно морским обитателям.
Планктон журналистики обитает везде и нигде. Никто не замечает его, но именно он составляет основу пищевой цепочки. Иначе кто же будет радовать ту часть потребителей новостей, которая с трудом научилась читать по слогам и жаждет историй о своих любимых персонажах – певичках, похожих на кислотный трип, выдирающих друг у друга накладные волосы, актёрах, которые играют сами себя и выглядят как злая пародия на весь народ, моделях, прославившихся «скандальными» фото в купальниках. Планктон журналистики удовлетворяет самые низменные желания толпы, не раскрывает своих имён и вообще ведёт себя очень кротко, в скромности своей уступая только маленьким рыбкам.
Маленькие рыбки специализируются на освещении детских утренников, выставок, презентаций и прочих событий, никого не интересующих, кроме их непосредственных участников. Мирно и старательно делают своё, в сущности, полезное дело, не высовываются, не вмешиваются ни в политику, ни в общественные проблемы. Их странички в Facebook полны говорящих пони и радужных единорогов, в их мире все люди добры и талантливы, а страна галопом несётся прямо в светлое будущее. Поскольку позитивный контент никого не цепляет, этот тип журналистов не имеет особой популярности среди народца социальных сетей, под их искрящимися радостью публикациями сиротливо торчит по одному лайку. Их много обитает в океанах интернета, хотя и меньше, чем планктона, а ещё иногда кажется, будто они обладают коллективным разумом. Во всяком случае, тексты статей на разных новостных порталах порой совпадают вплоть до последней завалящей запятой.
Есть и другие. Крупные рыбины. Журналисты с большой буквы Ж. Их можно пересчитать по пальцам одной руки, и оттого все их знают. А ещё оттого, что именно они взяли на себя груз освещения глобальных проблем, будь то бытовое насилие над женщинами или массовые убийства бездомных животных. Однако не стоит думать, что они сеют вокруг себя лишь мрак, негатив и ненависть. Пишут они и о добром и вечном. И всё же в первую очередь к ним обращаются обиженные и обездоленные – за кропотливо проведённым расследованием, за возможностью выкрикнуть правду, всколыхнуть воды интернета. Воды колышутся, иногда поднимаются целые шторма, но и они в итоге стихают. Все любят Настоящих Журналистов.
