Кстати, нашлись несколько человек, которые лайкнули пост Ниязи. Я понимаю, что «лайк» в данном случае означал скорее «я ознакомился и согласен с вышенаписанным», но всё же.
Мой мобильный на столе начал вибрировать, высвечивая на экране номер лучшего друга. Я неохотно ответил:
– Да, Джонни?
– Привет, говнюк! – рявкнул Джаваншир, этот юный лев, чуть более агрессивно, чем обычно. – Это что за х…ня у тебя в фейсе?
– Небольшой розыгрыш.
– Ты окончательно е…нулся? Я чуть не обосрался, когда увидел!
– Это Ниязи придумал, и я…
– Этот п…л меня напрягает. На х… вот ты его слушаешь?
– Нет, ты подумай! Если все будут считать, что я самовыпилился, моя музыка станет популярной и наша группа станет знаменитой!
– Это он тебе нап…л?
– Я и сам это всегда знал. Почему ты кипешуешь? Удачный же розыгрыш, мрачный такой, в твоём духе!
– Это ты у нас гр…ый специалист по всему мрачному и готическому. А я просто хочу нае…ться от рака лёгких и прихватить с собой как можно больше народу. Это разные вещи.
– Прихвати с собой Эмиля. Он этого как раз боится.
– Не увиливай от темы. Когда ты собираешься воскреснуть?
– Простые парни вроде меня не воскресают.
– Ага, поп…и мне тут, так я и поверил, что ты считаешь себя простым парнем!
– Джонни, отвали! Мне нужна твоя помощь. Ты мне друг или что?
– У меня нет друзей, – цинично ответил мой лучший друг, – только коллеги.
– Напиши мне тоже эпитафию. А то люди удивятся, почему первым написал какой-то Ниязи. Все же знают, что мы с тобой друзья со школы.
– А может, я ё…т горем, и мне не до п…жа в фейсбучике, – резонно возразил Джонни.
– Вряд ли кто-то будет проводить такой глубокий анализ, – фыркнул я. – Просто напиши, и всё!
– Чё э я напишу?! Я не умею писать. Только матом.
– Напиши матом, ничего, в данной ситуации это даже уместно. Представь себе, что я действительно покончил с собой.
– Тебя раскусят в два счёта!
– Не раскусят, если мы сомкнём ряды.
– Ты больной, упоротый е…н! – одарил меня комплиментом на прощание Джонни и сердито дал отбой.
Конечно, через месяц-другой я собирался остановить этот макабрический танец и живым и здоровым объявиться среди своих не-друзей. Но всё обернулось совсем не так, как я планировал, потому что действительность иногда бывает интереснее, чем мы ожидаем.
Потом меня настиг скандал от Сайки. Она редко устраивает скандалы, чаще просто обижается и дуется, пока ей не купишь что-нибудь прикольное в утешение, но в этот раз от её крика у меня чуть не заложило уши, а ведь она кричала всего лишь в телефон.
– Кто вообще это придумал?! Что за идиотская шутка! Нельзя так делать! – повысь она голос ещё чуть-чуть – и услышать её смогут только летучие мыши. – Ты подумал обо мне?
– А что ты? – издевался я, озадаченный её реакцией. – Имидж вдовы будет тебе к лицу.
– Ты мне не муж, – иногда она бывает чрезвычайно занудной и дотошной. – И смерть – это не повод для шуточек!
– Разве? – удивился я, с ходу вспомнив несколько десятков чёрных комедий и забавных книг, в которых чья-нибудь смерть играла не последнюю роль. – А знаешь, однажды Зарифа поругалась с одной из своих подруг, так та пустила среди общих знакомых слух, что сестрица моя того… преставилась. Вот она злилась! Пришлось всех лично обзванивать и каждому сообщать, что она не…
– Хватит! Я сейчас напишу у тебя на странице, что всё это враньё и ты жив!
– Погоди… Ты хочешь большой концерт и чтобы было много зрителей?
На том конце раздалось громкое, многозначительное молчание.
– А при чём здесь это? – спросила наконец Сайка.
– При том. Спроси у Джонни, он тебе объяснит. Ты меня разозлила. – Я дал отбой. Сайка метнула мне вдогонку сообщение с оскорблениями, но оно не сразило меня. Смерть сделала меня неуязвимым.
Комментарии и публикации на моей странице множились и росли, как колония бактерий в чашке Петри. Кое-кто даже лайкнул страничку нашей группы.
Читая элегии «на смерть себя», я с изумлением узнал, как, оказывается, все любили меня, и каким талантливым считали, и как дорожили мной. Никому не хотелось брать на себя ответственность за смерть многообещающего молодого музыканта, ещё бы! Кто-то предположил, что на меня нашло временное помутнение разума или я узнал, что болен какой-то страшной экзотической болезнью. Я забавлялся, пока мне не начало казаться, что от моего ноутбука исходит запах гнили, и тогда я перестал читать.
Вдохновлённый шквалом посмертной лести, я писал очередную песню, когда ко мне, как всегда без стука, вошла сестра. Она уже успела причесаться и заплести длинную косу.
– Почему тебя похоронили на Фейсбуке? – поинтересовалась она без особых эмоций.
– Это такой пиар-ход, понимаешь?
– А, о’кей, – только и сказала Зарифа и вернулась к себе. Я был благодарен ей за понимание, хотя оно и объяснялось не столько тонкой душевной организацией, сколько безразличием к моей персоне. Осталось лишь предупредить маму. У неё нервная работа и широкий круг знакомых. И ужасное давление.
– Мам! Если вдруг тебе позвонят и начнут выражать соболезнования по поводу моей смерти, ты изобрази, пожалуйста, скорбь, хорошо? И не пугайся, – сказал я, заявившись в кухню, где уже было убрано и витал аромат гренок.
– Что? Ты что такое говоришь? – испугалась мама, картинно схватившись за сердце.
Я терпеливо объяснил ей, в чём дело, но она не желала меня слушать и снова раскричалась, да так, что из окон, выходящих во двор, повысовывали головы соседи, точь-в-точь змеи из нор.
– Как я, по-твоему, должна изображать из себя это… не знаю что?!
– Ты же притворяешься, когда звонишь поздравлять знакомых с праздниками, – я повысил голос, передразнивая лицемерные интонации мамы: – «Джаночка, дорогая, всего тебе всего самого-самого, люблю-у-у-у, целу-у-у-ую», а сама потом проклинаешь их, когда они просят взаймы. Прояви хоть раз свои актёрские способности во благо!
– Ой, хватит! Глупости какие говоришь! Хочешь совсем опозорить нас? Мало развода мне было?! Покончил с собой, ещё чего! В море утопился?! Я тебя что, зря в секцию плаванья таскала?
– А я связал за спиной руки и надел камень на шею, к тому же был сильный ветер, а в Бильгях ты же знаешь какое море…
– Да пошёл ты! Не буду я ничего такого изображать!
И тут я применил тайное психологическое оружие:
– А я тогда женюсь.
Мама растерянно уставилась на меня, очевидно, пытаясь уловить связь между моим мнимым самоубийством и женитьбой.
